Жадный, плохой, злой

– Все-таки Бурцев? – Кресло катапультировало Дубова так резко, что ему пришлось сделать несколько шагов вперед, чтобы не потерять равновесие. Я промолчал.

– Бурцев! – неистовствовал Дубов, носясь по комнате похлеще всякого буревестника. – Как же рано он умудрился подохнуть, тварь такая! Я бы не позволил ему умереть так легко! Не-е-ет! Сначала он бы сто раз испытал то, что довелось пережить моему мальчику! Тысячу раз!

– Бурцев мертв? – Это было единственное, что затронуло меня из прозвучавшего монолога.

– Медики назвали его травму несовместимой с жизнью! Он скончался сразу по прибытии в больницу! – Дубов протяжно застонал, словно убийца его сына получил вид на жительство в Эдеме и теперь, избежав сурового возмездия, блаженствовал на небесах да посмеивался свысока над бывшим боссом.

Лично я испытывал к покойному капралу что-то вроде сочувствия. Представлялось мне, что ожидает его на том свете не блаженство в райских кущах, а долгая-долгая прогулка по кругам ада. Как, впрочем, и мне в свое время.

Но пока что я жил здесь, жил сейчас, и не было у меня времени ни витать в облаках, ни начинать замаливать свои грехи. О наших бессмертных душах всегда найдется кому позаботиться. А вот дела земные за нас никто не завершит.

– Не переживайте так, Владимир Феликсович, – окликнул я Дубова, который с трагическим видом уперся лбом в стену. – Бурцев получил по заслугам, и это главное.

– Да! – воскликнул он с видом человека, только что очнувшегося от глубокого обморока. – Именно! – Пройдясь по комнате, он остановился напротив меня, помассировал виски и внезапно признался: – А я ведь только сейчас до конца поверил тебе, писатель. И знаешь, почему?

– Почему? – вежливо поинтересовался я.

– Потому что теперь все сходится.

– Сходится что?

– Факты, писатель, факты! После того как утром ты намекнул на причастность Бурцева к убийству, я на всякий случай осмотрел его комнату. Лично. – Дубов понизил голос до таинственного шепота. – И знаешь, что я обнаружил у него под матрасом?

– Что? – послушно спросил я.

– Восемь тысяч девятьсот долларов, – торжественно прошипел он.

– Хорошие деньги, – сказал я с чувством.

– Очень хорошие, – согласился Дубов. – Слишком хорошие для человека, который получал у меня жалованье всего лишь три месяца.

Я не стал советовать ему провести ревизию в собственном сейфе. Во-первых, это могло закончиться тем, что Дубов обнаружит подмену кассеты. Во-вторых, не было никакой необходимости марать и без того не слишком светлую память о Марке.

– Угу, – вот и все, что я произнес. При соответствующем выражении лица это иногда звучит весьма глубокомысленно.

Дубов сел рядом, приобнял меня за плечо и воспользовался моим ухом, как микрофоном.

– Эти деньги кровавые, писатель, – шептал он со зловещими нотками в голосе. – Ими оплатили заказанное убийство. Сообщник Бурцева, если таковой имеется, обязательно явится за ними. Я не забрал доллары. Оставил на прежнем месте. Только переложил в барсетку. – Дубов непонятно чему засмеялся.

– Да, – согласился я, покосившись на него, как на умалишенного, – правильно. Так деньги будет удобнее вынести. В барсетке.

– Никто ничего не вынесет! Сумочка специально сработана для подобных случаев. Японцы встроили в нее генератор инфразвука. Настраивается на частоту ниже шестнадцати герц. Я установил его на восемь.

– Честно говоря, в детстве я не был записан в кружок радиолюбителей, – признался я. – Да и теперь не горю желанием.

– Это физика, писатель, – жарко задышал Дубов мне в ухо. – Радиус действия генератора два метра. Импульс длится четверть секунды, но мощный инфразвук способен остановить сердце. Это, конечно, лишнее. Я обязательно хочу побеседовать с тем, кто сунется за приманкой. Сердце у него остановится уже потом! – Дубов опять тихонько засмеялся и закончил сообщение: – Достаточно будет ста сорока децибел. Длительный паралич и слепота, возможно, полная. А? Как тебе это нравится?

Гм, паралич и слепота. Почему, интересно, это должно было мне нравиться? С какой стати?

– Японцы, конечно, ребята ушлые, – уклончиво ответил я, – но одной мелочи они не предусмотрели.

– Какой? – встрепенулся Дубов.

– Сообщник Бурцева очухается, встанет и уйдет, – сказал я. – Вместе с вашей расчудесной барсеткой, которая наверняка стоит ненамного меньше ее содержимого.

Дубов извлек из кармана небольшой брелок и помахал им перед моими глазами:

– Как только сработает генератор, эта штуковина запищит. Мои люди будут на месте уже через несколько секунд.

«Минут, – поправил я его мысленно. – Исполнителям на сборы требуется времени всегда больше, чем это планируется организаторами».

Когда Дубов наконец удалился, я опрокинулся на кровать, вперил взгляд в потолок и с облегчением подумал, что видел этого человека в последний раз.

Мечты, мечты, где ваша сладость?..

4

Пустующая ложбинка между грудями девицы была такой ширины, что там запросто могла уместиться брошь размером с кофейное блюдечко. Двух чашек из того же сервиза хватило бы, чтобы прикрыть девицыны грудки, но она, наоборот, выставляла их перед собой с горделивым видом.