Жадный, плохой, злой

– Какой? – встрепенулся он. – Какой вопрос я должен задать?

– В первую очередь ты должен поинтересоваться, сколько стоит эта информация.

Марк вскочил с кровати, на этот раз совершенно беспрепятственно. Я держал его на крючке более надежном, чем тот, который обещал применить раньше. Надобность в применении физической силы отпала, и я даже слегка жалел об этом, когда наблюдал за перемещениями дряблой задницы Марка по комнате. Спереди он еще напоминал мужчину, но когда поворачивался спиной, мне казалось, что я вижу перед собой всполошенную голую бабу, выскочившую из охваченной пожаром бани. И где только он научился так всплескивать руками, что-то причитая при этом скорбным голосом?

Я хотел попросить его прекратить это бесконечное мельтешение перед глазами, когда ощутил затылком легкий сквознячок, порожденный открывшейся позади меня дверью, и резко обернулся.

Передо мной находился капрал Бурцев собственной персоной, и свою черную дубинку он сжимал в руке с самым решительным видом.

– Тебя разве звали, унтер? – удивился я.

– Марк… Марк Владимирович! – Просунувшаяся в дверной проем голова не замечала меня в упор. – Помощь не требуется? Шумновато тут у вас…

– Мы сами разберемся с Марком Владимировичем, – сказал я строго. – У нас сцена ревности, и ты третий лишний. Так что закрой дверь с той стороны. Мы хотим побыть вдвоем.

Но Бурцев не мог поверить в такое коварство дружка.

– Марк Владимирович! – не унимался он. – Что здесь происходит?

Правды он так и не услышал. Дубов-младший находился в слишком затруднительном положении, чтобы объяснять каждому, почему он мечется голый по комнате и о чем секретничает с типом, многозначительно помахивающим в воздухе тремпелем.

– Сказано тебе, убирайся! – взвизгнул он. – Проваливай!

Прежде чем капрал успел выполнить хозяйское пожелание, я помог ему захлопнуть дверь. При этом она прихватила не только руку с дубинкой, но и половину не успевшей отпрянуть головы. Я выждал некоторое время, надеясь, что капрал явится за добавкой, а потом опять переключился на страдающего Марка.

– Сколько ты хочешь за молчание? – спросил он, не переставая метаться по комнате.

– Вопрос задан некорректно. Я ведь не шантажист какой-нибудь.

– Кто же тогда, интересно знать?

– Придворный биограф твоего отца, – напомнил я. – Вчера ты подкатился ко мне с предложением оплатить полученную от меня информацию о тайной стороне его жизни. Считай, что я тебе ее уже слил. Так что гони девять штук, и расходимся.

– Девять? – Марк остановился в недоумении.

– Девять, – подтвердил я с безмятежной улыбкой. – У тебя отличный слух.

– Разговор шел только о трех тысячах! – запротестовал Марк с возмущенным видом.

– Но разговор шел о другой информации. Та, которую я сообщил, в тысячу раз ценнее, а обойдется тебе всего в три раза дороже. Улавливаешь свою выгоду?

Нет, Марк не улавливал. Вместо того чтобы заплясать от радости, он плюхнулся на краешек кровати и, трагически обхватив голову руками, качнулся из стороны в сторону.

– У меня нет таких денег. – Вот и все, что услышал я в благодарность за свои старания.

Он успел закрыть лицо ладонями, увидев мою занесенную руку, и мне осталось лишь щелкнуть по беззащитному носу. Он моментально налился кровью, как у Деда Мороза, а голос, прорвавшийся наружу сквозь пальцы, зазвучал гнусаво:

– Перестань, ради бога! Ты же не даешь мне договорить до конца!

– Договаривай, – согласился я, брезгливо отирая оскверненный палец о простыню.

– У меня нет таких денег, но… – Заметив, как я встрепенулся при этом унылом признании, Марк поспешил закончить на мажорной ноте: – Но я возьму их в отцовском сейфе. Завтра.

– Никакого завтра у тебя не предвидится, вонючий хорек, – сказал я. – Заберешься в папочкин курятник и принесешь мне золотое яичко сегодня. Андестенд?

– Андестенд, андестенд. Сегодня. В полночь.

Убежден, что еще ни одному мужчине Марк не назначал свидание с такой неохотой.

Глава 4

1

Дубов принял меня лишь под вечер, когда на территории давно улеглась всяческая суматоха и все вокруг опять сморило изнуряющей духотой да ленивой одурью. Впечатление было такое, словно мир покрыт исполинским невидимым одеялом, чтобы пропотел хорошенько и исцелился от лихорадочного дневного жара.

В знакомом кабинете было убрано, место разбитого аквариума занял новый, но плавала в нем теперь одна-единственная золотая рыбка, которой чудом удалось выжить во время вчерашней катастрофы. По ее унылому виду было понятно, что никаких желаний она исполнять не умеет, ни чужих, ни собственных. Сервировочный столик с бутылками отсутствовал. Это означало одно из двух: либо Дубов успел уничтожить все запасы спиртного в доме, либо избрал трезвый образ жизни. Я надеялся на второй вариант. Не хотелось бы мне, чтобы он опять нажрался и затеял новую корриду. Откуда я знал, сколько у него внебрачных детей и нет ли среди них сына Иришиной комплекции?