Зеро

— Ценю твою искренность, — ответил Дзёдзи, успокаиваясь, — и могу только приветствовать справедливое разрешение возникших между нами разногласий. Я просто не вижу причин для вражды.

— Хорошо, — сказал Масаси. — Мы собираемся заработать много денег — все мы. — Он поднял свой бокал.

— О да, — молвил Дзёдзи. — Ссоры — удел бесчестных людей с их чуждым нам ничтожным мирком, нэ! -Почувствовав огромное облегчение, он чокнулся с Масаси и засмеялся.

— Мы люди особой породы, Дзёдзи-сан, — многозначительно произнес Масаси. — Наш отец был простым крестьянином, выращивал апельсины. Он был вне общества. Изгой, не нужный этому обществу, не желавшему его терпеть. А возьми нас. Мы владеем, производим и контролируем больше, чем остальные девяносто процентов населения Японии. Мы постоянно встречаемся с главами самых крупных концернов, с первыми заместителями министров, иногда даже с членами правительства. Но что в этом проку? Мы вынуждены ютиться буквально на считанных квадратных сантиметрах жизненного пространства. В Америке самый бедный представитель среднего класса может за умеренную цену купить себе дом с акром земли впридачу. Целый акр, Дзёдзи-сан! Ты можешь себе это представить? А сколько всего понастроят на акре земли здесь, в Японии? Сколько семей будет ютиться на этой площади? Всех нас унижает отсутствие пространства. Мы, как насекомые, лезем друг на друга.

Зазвучавший в голове брата гнев заинтриговал Дзёдзи, потому что в нем были странные нотки. Дзёдзи чутко прислушивался не только к тому, что говорил Масаси, но и к тому, как он это говорил. Дзёдзи улавливал горечь, разъедающую философскую натуру брата. Эдакая мазохистская ненависть к самому себе. И если дело обстоит именно так, значит, это вполне согласуется с детскими воспоминаниями Дзёдзи. В семье Таки с Масаси нянчились больше всех. Он всегда был самым упрямым и несговорчивым, вечно спорил. И вполне возможно, что Масаси, любимчик Ватаро Таки, отвергал даже отцовское обожание.

— Ты и впрямь так ненавидишь свою родину? — спросил Дзёдзи. — Я ушам своим не верю. Эта страна дала нам жизнь, вскормила нас.

— Чепуха, — презрительно сказал Масаси. — Чего еще ждать от такой пугливой мышки, как мой брат? Робость всегда была самым страшным твоим недостатком. Ты не понимаешь, что в наш атомный век у Японии есть только одна возможность превратиться в великую державу — расширить свои границы.

— Величие Японии, — ответил Дзёдзи, — в наших сердцах, где обитают души предков. И в умах, из которых не изгладить память о нашей истории.

— Япония возродилась из пепла, — сказал Масаси. — Но при этом исчерпала свои возможности. Теперь во главе страны должны стать другие люди. — Он поставил стакан на стол. — Я говорю правду, — добавил он. — А она не всегда приятна для слуха.

— Ты хочешь правды? — спросил Дзёдзи. Он обвел рукой зал. — Посмотри на этих сосунков, брат мои. Среди них ты вербуешь себе новых приверженцев, нэ!Они приходят сюда поглазеть. Они пялятся всю ночь напролет, а потом возвращаются домой и занимаются мастурбацией. — Он притворно сплюнул. — Что хорошего в том, чтобы заглядывать под юбку женщине, снимающей нижнее белье за деньги?

Официантка убрала стаканы и поставила на стол чистые. Певец в темных очках тянул что-то заунывное.

— Вслушайся в эту безвкусицу, — сказал Дзёдзи. — Твои новые приверженцы могут часами это слушать. Какое им дело до хайку,великого поэтического наследия их предков? Никакого. Они потеряли связь со своим прошлым, с тем, что делает Японию великой.

— "Мы часами любуемся дымкой друг у друга в глазах", — передразнил Дзёдзи певца. — Это бессмыслица. Как и искусственное насилие в фильмах, когда зрителям требуется все больше и больше крови и увечий. Как и все телевизионные шоу, включая программу новостей. Насилие, которое нам там показывают, почти такое же надуманное, как в фильмах. А почему? Потому, что все это сделано, чтобы управлять нами. Зрителю щекочут нервы, но не дают испытать ни возмущения, ни омерзения. В электронном мире нет места таким чувствам. Просто потому что он торгует фантазиями.

Дзёдзи сознавал, что слишком много говорит, а брат неотрывно смотрит на него, но просто не мог остановиться. Он ощущал внутри какой-то тугой комок ярости, как будто брат заразил его своей пылкой речью.

— Новые члены якудзы, которых ты приводишь в Таки-гуми, не ведают ни чести, ни традиций, — горячо продолжал он. — А все потому, что они выросли на этих теле— и киноотбросах. Ими управляли с рождения. Им это заменяло материнское молоко. Соответственно, они знают лишь, как управлять. Друг другом. Собой. — Дзёдзи обвел рукой зал. — Полюбуйся, чем они живут. Чтобы их расшевелить, нужна бомбардировка. Их дух угас. Экстремизм их знамя. Потому что только крайности могут их увлечь. Их уши глухи, а глаза слепы ко всему остальному.