Зерно богоподобной силы

Мир знавал массовые помешательства и раньше, причем самые что ни на есть разнообразные. В наше время люди на них особенно падки. Хула-хупы и повальная мода на стиль «Дэви Крокет»[18] — знаки прошлых десятилетий — просто ничто в сравнении с сегодняшними маниями. По мере того, как бдение у телевизора заменило среднему обывателю ежедневный труд, на смену слабым попыткам восстать против полной неподвижности и заключения в четырех стенах собственной гостиной пришло увлечение объемным кино, которое по крайней мере заставляет вас пройтись до ближайшего кинотеатра, и все новые, новые, новые причуды моды. Мода в еде, мода в одежде, мода в слэнге — мода во всем. Это был один из методов, которые позволяли ловким дизайнерам, искусно управляющим процессом быстрого устаревания продукции, поддерживать товарооборот. Если сейчас в моде кузов с откидным верхом, то седаны безнадежно, устарели, и разве только чокнутый, законченный чудик рискнет в нем показаться. Если в моде твид, то габардины не актуальны, и вчерашний костюм остается выкинуть в мусоропровод. Если в моду входит китайская кухня, то все остальные: итальянская, турецкая, русская, шотландская, любая другая, от которой все сходили с ума в прошлом месяце, — никого больше не интересует. А ресторан, который предусмотрительно забил все кладовые и холодильники продуктами, нужными для вчерашнего крика кулинарной моды, может без колебаний отправить их на помойку.

Да, мир знал капризы моды и раньше, но такого — еще никогда.

Почти каждый крик моды, родившийся на Западе, в конце концов доходил и до Советского лагеря. Стоило коктейлю «Психотравма» стать гвоздем сезона в Большом Вашингтоне, как три месяца спустя их поднимали за здравие главы правительства в Кремле. Стоило ярким полосатым бермудам потеснить вечерние туалеты в Ультра-Нью-Йорке — и всего через несколько недель они красовались на тощих конечностях обитателей Пекина.

Но всегда на это уходили по меньшей мере недели.

Теперь же, насколько мог судить Уандер, мода на домотканый стиль одновременно воцарилась на всей планете сразу. Это подтверждали все сведения, которые ему удалось раздобыть. И, пожалуй, никто, кроме него, об этом пока не подозревал.

Случилось это субботним вечером в восемь сорок пять по местному времени. Исходя из разрозненных обрывков новостей, которые Эду удалось собрать, соседний часовой пояс, лежавший к западу, напасть поразила на час позже, на Англию она обрушилась четырьмя часами раньше, а на Объединенную Европу — шестью. А дальше пошло — поехало. Короче говоря, помешательство поразило мир в одно и то же время.

Кое-кто из комментаторов вполне искренне пытался предложить какие-то другие объяснения. Но пока еще никто не набрел на истинную причину, о которой догадывался один Эд Уандер.

Он прослушал бойкого репортера, который пытался доказать, что домотканый стиль возник еще несколько месяцев назад; он якобы долгое время развивался подспудно и лишь теперь неожиданно расцвел пышным цветом. Этот же обозреватель долго разглагольствовал о последнем крике моды и пришел к выводу, что он долго не продержится, просто не может продержаться, ибо противен основному женскому началу. Это единственный стиль, который не способен надолго приворожить прекрасный пол. Репортер хохотнул и объявил, что домотканый стиль уже принес немалую прибыль ловкачам с Мэдисон-авеню. Текстильная ассоциация спешно выложила первую сотню миллионов на то, чтобы подавить новую моду в зародыше, развернув гигантскую кампанию с привлечением радио, телевидения и воздушной рекламы. Ходят слухи, что производители косметики собрались на закрытое совещание, дабы выработать свои меры борьбы.

Обозреватель не знал одного. И никто этого не: знал, кроме Эда Уандера и самого Таббера, да еще горстки его приверженцев: проклятье не ограничено во времени. Оно уходит прямиком в вечность. Если, конечно, предположить, что проклятья Таббера — как бы он их там ни накладывал — способны сохранять первоначальную силу.

Эд прикинул, не поделиться ли своими подозрениями с Маллигеном, и решил, что не стоит. Начни он распространяться о порче, которую напускает странствующий религиозный шарлатан, люди чего доброго подумают, что он со своим «Потусторонним часом» совсем рехнулся.

Он подошел к столу Долли. Как и вчера, девушка была в полной красе. Платье ее наводило на мысль, что Долли носила его еще школьницей. Наряд, который годится разве что для загородной прогулки, для пикника. Ни помады, ни пудры, ни карандаша для бровей, ни сережек — ничего.

— Как тебе этот новый домотканый стиль, а, Долли? — поинтересовался Эд.

Почти вся мужская половина редакции не давала девушкам прохода, упражняясь в остроумии по поводу их нового облика. Очевидно, Долли ожидала, что Эд возглавит список мучителей. Но в его голосе не было и тени издевки.

— Черт возьми, Крошка Эд, — сказала девушка, чем он хуже любого другого стиля? Мода приходит и уходит. Не могу сказать, чтобы я была от него без ума или наоборот.