Зеркало грез

Какая же чушь может иногда присниться! Голова раскалывалась от боли, а во рту так гадко, словно там ночевала стая ворон… или воронов. Горький ком подкатил к горлу, и Соня, вскочив с кровати, опрометью кинулась в ванную. А Мишенька-то прав оказался: все повторяется с удивительной точностью. Дежавю какое-то, да и только!

Приведя себя в порядок, она полюбовалась синяками под глазами и вышла из ванной, прижимая к горящему жаром лбу смоченное в холодной воде полотенце. Равнодушно прошла мимо мужа, застывшего в позе услужливого официанта, улеглась в кровать и закрыла глаза.

– Соня, нам нужно поговорить, – раздался робкий голос Михаила.

– А разве вчера мы обсудили не все? – устало обронила она. – Сделай одолжение, оставь меня в покое! Ах да, и принеси мне что-нибудь от головной боли. Поговорим, когда мне станет лучше.

– Лучше тебе станет вряд ли. По крайней мере, мне этого не дождаться… А почему ты не спрашиваешь, кто я и что делаю в твоей каюте?

– Насколько я знаю, ты – мой законный супруг. Вчера вечером, по крайней мере, был им. А что, с тех пор что-то изменилось? Случилось нечто, чего я не знаю?

– Какой прогресс: жена узнает собственного мужа! Но это ничего не меняет. Я зашел проститься. Хорошо, что ты проснулась, иначе мне пришлось бы уйти по-английски. Через двадцать минут лайнер прибывает в порт, и я намерен сойти на берег. А ты со своей развеселой компанией во главе с олигархом Симонюком поплывешь дальше. Кстати, он уже справлялся о твоем самочувствии и торжественно объявил, что через три дня в порту вас будет встречать Мартин Хьюстон и вы отправитесь к нему в гости, как и договаривались. Так что разреши пожелать вашей спевшейся и спившейся компании творческих успехов на совместном поприще. Не смею мешать твоей звездной карьере. Вещи свои я уже отнес на палубу… Может, ты все-таки откроешь глаза и на прощание скажешь хоть слово?

Соня в недоумении уставилась на Михаила. Голова от боли просто раскалывалась. Но Соню сейчас беспокоило совсем другое. Она вдруг явственно услышала тревожный звон колоколов, возвещающих о чем-то страшном для нее и неумолимо надвигающемся.

– Значит, ты меня бросаешь! – произнесла Соня, растягивая слова и словно пробуя их на вкус. – Я тебя правильно поняла?

– Выходит, что бросаю, – обреченно произнес Михаил. – И желаю тебе счастья, которого ты не познала со мной!

Она отшвырнула мокрое полотенце и, поднявшись, встала руки в боки, чувствуя, как эта поза придает ей уверенности. «Ну точно как бабы из нашей деревни, – невольно подумала Соня, – которые собираются устроить взбучку своим непутевым муженькам. Только скалки в руках недостает». Соня невольно даже огляделась, поискав ее глазами.

– Так-так! Уж не к Тоньке ли, змеюке подколодной, ты собрался?! – грозным голосом спросила она и увидела, как ее «драгоценный муженек» от неожиданности дернулся и выронил из рук брендовую барсетку.

– Что ты хочешь этим сказать? – растерянно спросил он, и глаза его стали как плошки, а брови поползли наверх от изумления, да так там и оставались в течение всего разговора.

– А то самое, – наступала на него Соня, только теперь как следует осознавшая все преимущества нападения при собственной защите.

Ее переполнял праведный гнев, и она готова была идти до конца, чтобы отстоять свои права на мужа.

– Так вот ты чего добивался все эти годы? Спокойно смотрел, как жена спивается, чтобы потом поставить ей это в упрек и найти причину для развода? Да как ты посмел довести меня до такого состояния, что я чуть себя не потеряла?! Значит, так ты меня любишь?! Песенки он, видите ли, мне тут распевает! А дальше песенок пойти, реально помощь оказать ума не хватает? Может, это Тонька-потаскушка тебе глаза застит? Так я ей живо бельма-то бесстыжие выцарапаю да волосенки ее крашеные повыдергаю! Будет знать, как чужих мужиков отбивать!

– Что ты мелешь? – только и смог ответить Михаил. – Что ты мелешь?!

– Так тебе не нравится? – Соня прижала его к стене, ухватив за лацканы роскошного пиджака. – А мне, думаешь, нравится такой бесхребетный муж, который не в состоянии взять меня в свои крепкие руки и вытрясти из моей головы всякую дурь?! Любит он, видите ли! Да где она, любовь-то твоя? Где?! Покажи мне ее, если действительно любишь! Стань наконец мужиком и…

Соня не договорила. Михаил обнял жену и впился в ее губы страстным поцелуем. Волна нежности захлестнула Соню, смывая и головную боль, и недомогание, окутывая истомой и пробуждая волнение, которого она прежде не испытывала. У нее закружилась голова, и Соня бессильно повисла у мужа на руках. Михаил бережно перенес жену на кровать…

Остаток дня и всю ночь они занимались любовью, не в силах оторваться друг от друга. Когда уставали от переполнявшего их счастья, ненадолго засыпали, отдыхая, затем снова утоляли любовную жажду, накопившуюся в них за долгие двенадцать лет.

Наутро проснулись среди роскошных скомканных простыней, восторженные и счастливые донельзя. Соня светилась от радости и с восхищением смотрела на мужа, с которым ей ужасно повезло, и не верила своему счастью.