Зеркало грез

Иногда в жизни человека наступают дни, когда требуется вмешательство кого-то еще, так как собственных сил на борьбу с судьбой не остается. И тогда приходит уныние, за которым следует апатия с настойчивыми намеками на бессмысленность бытия. Человек перестает верить жизни, стирая себя из действительности словно ластиком с бумаги… Ну хоть кто-нибудь вмешался бы в Сонину жизнь!

Она спала, и ей снился огромный ворон на ветке сосны. «Это я, Карлуша, – говорил он. – Ты забыла меня?» «Ну что ты, дорогой, – отвечала Соня. – Я прекрасно тебя помню. Мы с тобой славно погуляли на мой день рождения. Правда, было вкусно?» Соня ждала подтверждения, но ворон вдруг насторожился, тревожно озираясь вокруг. Потом неистово замахал мощными крыльями и закричал во все горло прямо ей в лицо: «Пожар! Пожар! Соня! Пожар!»

Соня в страхе отпрянула и… проснулась, открывая глаза. Над ней стоял Федя с огромными ножницами в одной руке, в другой держа ее роскошную косу и прицеливаясь, как бы побольше отхватить от красоты. Вмиг она осознала ужас создавшегося положения и с силой, обеими ногами пнула его тощее тело, отбрасывая пасынка от себя.

Взвывший от боли Федя отлетел от кровати, прижимая руки к животу и падая навзничь. Соня вскочила и, на бегу подхватив с кресла свою сумку, бросилась вон из дома. Она бежала без оглядки, и ей казалось, что ее преследует пасынок с острыми, словно клинки, раскрытыми ножницами в руках.

Глава 15. Второе рождение

Остаток дня и всю ночь Соня просидела на вокзале, обняв свою чудом уцелевшую Косю. Слезы жгли щеки, а в закоулках пустой головы метался единственный вопрос: «За что?!» Утром она бродила по привокзальному рынку и никак не могла собраться с мыслями. Казалось, они расплываются, размываются, словно меловые рисунки на асфальте под дождем. Вся ее жизнь представлялась ей какой-то никчемной, состоящей из надуманных эпизодов, которые никак не хотели складываться в единую счастливую картинку.

Как же трудно на что-то решиться! То ей казалось, что она должна бежать из этого города как можно дальше, то – будто ей непременно нужно остаться и постараться забыть все что случилось. Ведь они сейчас сидят без нее голодные. Значит, надо им приготовить еду. Да и со стола не прибрано, посуда немытая всю ночь простояла…

Какая посуда? При чем здесь посуда! У нее семейная жизнь рушится, а она думает о какой-то ерунде. А разве ей ведомо, что такое семейная жизнь? Что же это тогда было? Семейная смерть, вот что! Ни убавить, ни прибавить. Медленное, но верное уничтожение любви, которая, несомненно, когда-то присутствовала.

Бежать! Хоть на край света, лишь бы подальше отсюда. Да разве от себя убежишь? Но попытаться-то можно.

Соня слонялась среди палаток с продуктами и хозтоварами, но ничего не покупала, так как не знала, вернется ли обратно. Наверное, она должна быть мудрой, простить, перетерпеть. И тут же новый вопрос: а зачем? Жизнь проходит мимо, не оставляя даже надежды на благосклонное к Соне отношение мужа, на счастливое завершение затянувшейся вражды с пасынком.

Она верит, что нужна Федору, но патологическая, как кажется Соне, любовь к сыну затмевает у мужа его любовь к жене. И ситуация изменится лишь в том случае, если Соня также безоглядно полюбит пасынка. А это нонсенс! Потому и нечего гадать: возвращаться ей никак нельзя.

Но как же мальчики без нее? И как быть с чувством вины, которое не дает покоя? Сможет ли она дальше беспечно жить, зная, что им угрожает опасность? Но какая? Смертельная, разумеется, какая же еще-то! Ведь стоит только Феде узнать, что никакого наследства нет и в помине…

– Так вы будете что-то брать? – прервала мучительные размышления Сони дородная краснощекая продавщица лотка со стиральными порошками.

Оказывается, Соня вот уже довольно продолжительное время, судя по недовольному виду хозяйки товара, перебирает коробки и никак не может на чем-то остановиться.

– Да-да, я сейчас, – обещает Соня. «Мне нужно идти, – подгоняет она себя мысленно. – Или не нужно? Надо что-то выбрать… А зачем?»

И Соня, словно прикованная к месту цепями, продолжает стоять перед наливающейся желчью продавщицей, злобно наблюдающей за капризной покупательницей, не решающейся выбрать что-то конкретное.

«Ну вот, я уже и тупить начала. Да что со мной такое?! – злится на себя Соня. – Зачем мне эти дурацкие порошки? Я же все равно их не возьму… Эта продавщица сейчас убьет меня, если я ничего не куплю… А я не куплю! Потому что мне ничего не нужно. Тогда чего, спрашивается, я здесь торчу и морочу ей зря голову вопросами?! Хорошо-хорошо! Так и быть… возвращаюсь! Иначе они там с голоду без меня помрут. Даю и им и себе еще один, но самый последний…»