Зеркальное отражение

— Спасаясь от могущественных спейсеров, покоривших Внешние Миры, мы запрятались глубоко под землю. Они стали властелинами, а мы — червями. Они развивали технику, а мы уходили все глубже в недра земли. Разве это не так? В конце концов мы придем к полной деградации. Мы не должны чувствовать себя стоящими ниже спейсеров. Наоборот, мы должны соревноваться с ними, следовать за ними в том, в чем они сильны, и научиться противостоять им, если понадобится. А для этого прежде всего следует выйти в открытое пространство. Если мы не сможем сделать это сами, мы обязаны научить наших детей жить по-новому. Это жизненно необходимо, поймите, сэр.

— Вы, безусловно, нуждаетесь в отдыхе, мой друг.

— Выслушайте меня, сэр! — неистово закричал Бейли. — Если все будет продолжаться так, как сейчас, могущественные спейсеры уничтожат нас в течение одного столетия. Поймите это, сэр.

— Но…

— Я еще не кончил, сэр. Нельзя вечно обманывать землян иллюзиями. Больше так жить нельзя Или мы выйдем на широкие просторы, к свету и солнцу, или мы погибли. Иного выбора для землян нет.

— Да, да, — успокаивающе закивал Минним, — возможно, вы правы. А теперь до свидания, инспектор.

Бейли покинул государственного секретаря с чувством необычайной приподнятости. Он, конечно, не добился победы, но он и не ожидал быстрой и легкой победы. Переубедить таких, как Альберт Минним, нелегко, для этого потребуется немало времени и сил. Но, во всяком случае, Бейли поколебал бездумную уверенность Миннима в своей непогрешимости и правоте.

«Я уверен, — думал Илайдж Бейли, — пройдет некоторое время, и я снова отправлюсь во Внешние Миры. Ведь должны же существовать более разумные миры, чем Солярия. Еще одно поколение, и мы, земляне, выйдем на широкие просторы Галактики».

Подземный поезд мчал Бейли домой. Скоро он увидит Джесси… Поймет ли она его? А его сын Бентли. Ему уже семнадцать… Что станет с Землей, когда у самого Бентли будет такой сын? Я верю, думал Бейли, на Земле найдутся миллионы таких же, как я. Когда они почуют запах свободы, они пойдут навстречу ей. Только надо указать им путь.

Поезд набирал скорость. Бейли оглянулся. Все кругом было залито искусственным светом. Мелькали огни, силуэты домов, стальные громады фабрик, и люди, повсюду огромные толпы людей, шумящих, толкающихся, мешающих друг другу… Раньше все это было привычно… Об этом он мечтал на далекой Солярии… А сейчас это казалось каким-то чужим. Он не мог найти себе места во всем этом шуме и хаосе. Странно, но что-то переменилось в нем. В огромном чреве Земли для него больше не было места. Как новорожденный не может возвратиться в утробу матери, так и Бейли не мог найти обратного входа в утробу подземных городов. Если то же самое произойдет и с другими, Земля снова возродится и выйдет навстречу Солнцу. Сердце Бейли бешено колотилось, кровь стучала в его висках. Он поднял голову. Сквозь сталь и бетон он увидел его — огненное, манящее к себе, сияющее. Он увидел Обнаженное Солнце.

Ночь, которая умирает

Поющий колокольчик (Пер. с англ. Н. Явно)

Луис Пейтон никогда никому не рассказывал о способах, какими ему удавалось взять верх над полицией Земли в многочисленных хитроумных поединках, когда порой уже казалось, что его вот-вот подвергнут психоскопии, и все-таки каждый раз он выходил победителем.

Он не был таким дураком, чтобы раскрывать карты, но порой, смакуя очередной подвиг, он возвращался к давно взлелеянной мечте: оставить завещание, которое вскроют только после его смерти, и в нем показать всему миру, что природный талант, а вовсе не удача, обеспечивал ему неизменный успех.

В завещании он написал бы: «Ложная закономерность, созданная для маскировки преступления, всегда несет в себе следы личности того, кто ее создает. Поэтому разумнее установить закономерность в естественном ходе событий и приспособить к ней свои действия».

И убить Альберта Корнуэлла Пейтон собирался, следуя именно этому правилу.

Корнуэлл, мелкий скупщик краденого, в первый раз завел с Пейтоном разговор о деле, когда тот обедал в ресторане Гриниела за своим обычным маленьким столиком. Синий костюм Корнуэлла в этот день, казалось, лоснился по-особенному, морщинистое лицо ухмылялось по-особенному, выцветшие усы топорщились по-особенному.

— Мистер Пейтон, — сказал он, здороваясь со своим будущим убийцей без тени зловещих предчувствий, — рад вас видеть. Я уж почти всякую надежду потерял — всякую!

Пейтон не выносил, когда его отвлекали от газеты за десертом, и ответил резко:

— Если у вас ко мне дело, Корнуэлл, вы знаете, где меня найти.

Пейтону было за сорок, его черные волосы уже начали седеть, но годы еще не успели его согнуть, он выглядел молодо, глаза не потускнели, и он умел придать своему голосу особую резкость, благо тут у него имелась немалая практика.

— Не то, что вы думаете, мистер Пейтон, — ответил Корнуэлл. — Совсем не то. Я знаю один тайник, сэр, тайник с… вы понимаете, сэр.