Зеркальное отражение

Гарри снова замолчал, потому как больше ничего не помнил. В классе никто не пошевельнулся, казалось, никто даже не дышит. Снейп замер в одной позе и смотрел на Гарри со странным выражением на лице. Он словно потерял дар речи.

На самом деле зельевар пребывал в смятении. Умом он понимал, что не может этот мальчишка быть Гарри из альтернативной реальности. Тот ушел, ушел навсегда. Этот говорил иначе, двигался иначе, смотрел иначе. Но этот Поттер никогда не мог бы так четко и правильно ответить на вопрос. Он всегда был ленивым и бестолковым, предпочитая выискивать снитч в облаках, а не читать заданные главы учебника. Однако факт оставался фактом: вот он Поттер, стоит напротив него и дает абсолютно правильный ответ. Сердце Северуса упрямо твердило, что это тот самый Гарри, которого он почти был готов принять как сына. И от этого разлада сердца с умом профессор пребывал в растерянности.

Выход был один: немедленно взять себя в руки, закрыться от голоса сердца и использовать только холодный рассудок. Мальчики поменялись местами обратно. Это проверил и он сам при помощи легилименции, и Дамблдор (именно по этой причине он непременно желал видеть Гарри сразу после эксперимента). Значит, перед ним все тот же Поттер, которого он учит вот уже шестой год, и он просто–напросто зазубрил пару строк из учебника. Причин у него может быть множество. Наиболее вероятно, что дело в его упрямом желании сделаться аврором. Вот и вся загадка.

Решив так для себя, Снейп вышел из ступора, сменил позу, нехорошо прищурился и тихо произнес:

— Очень хорошо. Как насчет того, чтобы поведать нам, в каких количествах необходима человеческая кровь в лечебных зельях?

Гарри в панике начал перебирать в памяти прочитанные главы, но не мог припомнить ничего, что касалось бы количества.

— Я… я не знаю, — был вынужден ответить он.

— Почему‑то я не удивлен, — профессор театрально развел руками. – В следующий раз имейте в виду, Поттер, вам не добиться хорошей оценки, если вы будете выхватывать знания кусками. Садитесь.

Увидев разочарованное выражение на лице мальчишки, Северус почувствовал укол совести. Вообще‑то его второй вопрос не относился к теме, которую он задавал на каникулы. Строго говоря, он и спрашивать‑то этого не должен был. А раз уж спросил, то не имел права отчитывать Поттера за то, что тот не знал ответа. И, конечно, предыдущий ответ гриффиндорца заслуживал минимум десять баллов, а будь он слизеринцем, то и все двадцать. Однако Снейп не начислил ни одного, лишь взмахнул палочкой в сторону доски и предложил студентам приготовить зелье по появившемуся там рецепту.

Поттер удивил его еще больше, когда вместо того, чтобы злобно взирать на него весь оставшийся урок за вопиющую несправедливость, старательно пытался следовать указаниям на доске. Под конец занятия в его котле бурлило вполне сносное зелье, хотя ему не удалось добиться нужной консистенции. Однако он уложился в срок, аккуратно перелил зелье во флакон и сдал на проверку, поставив его подальше от края стола и одарив профессора красноречивым взглядом. Снейп никак не отреагировал на это.

Когда все ученики покинули класс и за последним из них закрылась дверь, Северус обессилено опустился на стул. Почему Поттер ведет себя так странно? Что произошло с ним в том мире? Почему он вдруг стал таким вежливым, послушным и прилежным? И как ему теперь вести себя с мальчишкой? Как реагировать? Как всегда слишком много вопросов и ни одного ответа.

***

Прошло уже несколько недель с начала семестра, зима близилась к концу, а план Гарри так и не начал приносить каких‑либо очевидных результатов. Сколько он ни бился над эссе, он не получал за них больше, чем «удовлетворительно», той же оценки удостаивались самые удачные из приготовленных им зелий. Зельевар игнорировал его поднятую руку и спрашивал только тогда, когда Гарри не вызывался. В половине случаев Гарри еще мог что‑то ответить, но ни разу не получил за это баллов. Его немного успокаивало то, что Гермиона тоже не получала баллов за свои ответы на Зельях, как и остальные гриффиндорцы. Но вот тот факт, что Снейп, казалось, не только не менял своего мнения о Гарри, но и напротив был раздражен его внезапной активностью на уроках даже больше, чем раньше был недоволен его очевидным пренебрежением, сильно его беспокоил. Гарри казалось, что чем больше он старается, тем больнее становятся изречения профессора в его адрес. Он уже ничего не понимал, но по инерции продолжал усердно готовиться, каждый раз надеясь на чудо. Правда, это негативно сказывалось на других предметах, у него почти не оставалось времени пристойно готовить остальное домашнее задание.

К тому же его друзья, кажется, начали подозревать что‑то. Во всяком случае, Рон уже несколько раз в довольно резкой форме отчитывал Гарри за то, что он не уделяет квиддичным тренировкам достаточно внимания, а Гермиона уже не раз намекала на то, что Гарри абсолютно неправильно подходит к учебному процессу. Вот и в этот вечер, за неделю до весны, она привязалась к нему, когда он зубрил очередную главу учебника.