Зеркальное отражение

— Нет, — выдохнул он, после чего зашептал сложные древние формулы, которые должны были облегчить боль, снять шок, способствовать заживлению. К счастью, он знал подходящие заклинания. Когда все, что могло быть сделано в первые секунды, было сделано, Снейп поспешно стянул с себя мантию, оставшись в наглухо застегнутом сюртуке, аккуратно завернул Гарри и взял его на руки. При этом он постоянно шептал: — Сейчас, Гарри, все будет хорошо, потерпи немного, потерпи, пожалуйста, я сейчас… я сейчас…

Он чуть ли не бегом помчался по коридорам к больничному крылу. Попадавшиеся ему на пути студенты испуганно шарахались в стороны. Они еще ни разу не видели на лице своего профессора столь обезумевшее выражение.

Когда Снейп ворвался в лазарет и начал звать на помощь, мадам Помфри не сразу поняла, что произошло. Увидев завернутое в мантию тело и ужас на лице учителя, она сначала предположила, что опять была какая‑то стычка между Гриффиндором и Слизерином, в которой сильно пострадал кто‑то из студентов змеиного факультета. Какого же было ее удивление, когда она увидела сильно обожженного Гарри Поттера! Однако колдомедик не растерялась и моментально принялась за работу, отодвинув Снейпа в сторону.

— Что произошло?

Снейп обреченно застонал: как Дамблдор успел узнать? Он повернулся к директору, влетевшему в лазарет, и тот, видимо, все понял по выражению его лица. Он сразу метнулся к кровати, над которой колдовала мадам Помфри. Снейп остался стоять в стороне. Он смотрел в одну точку, но ничего не видел. Даже звуки доходили до него как через слой ваты. Поэтому на вопрос директора он среагировал не сразу.

— Северус!

— Что? – Он даже вздрогнул.

— Как это произошло?

Еще не до конца отойдя от шока, Снейп сжато и сбивчиво пересказал разговор с Поттером. Дамблдор выслушал спокойно, задал несколько попутных вопросов, но когда Снейп закончил, Альбус заговорил тоном, который резал зельевара, как остро заточенный нож:

— На этот раз ты зашел слишком далеко. Как ты мог так говорить с ним? Ты что, не знал, чем ему это грозит? Не мог хотя бы место выбрать более подходящее?

— Что значит – более подходящее? – не понял Северус.

— Там, где было бы куда направить Огонь! Неужели ты ничего не понял? – Казалось, директор вышел из себя. – Он же спас тебя! Он не дал Огню вырваться! Там не было ничего, что могло бы гореть – только ты! Он не позволил сгореть тебе, предпочел сгореть сам, хотя это противоречит всякой логике и инстинкту самосохранения! – Он замолчал ненадолго, а потом тихо добавил: — Если Гарри умрет, это будет только твоя вина, Северус.

После этого он развернулся и быстро ушел. За время их разговора мадам Помфри закончила с Гарри. Теперь он лежал на больничной койке под тонким одеялом, почти полностью забинтованный. Его грудь слабо поднималась и опускалась. Пока что он был жив.

— Я могу чем‑то помочь? – деревянным голосом спросил Северус, неотрывно глядя на покалеченное тело.

— Мне будут нужны заживляющие и обезболивающие зелья в больших количествах, — мадам Помфри сокрушенно покачала головой. – Площадь поражения очень велика. Пожалуй, пригодится еще обеззараживающая пропитка для бинтов.

— У вас все будет, — глухо ответил Снейп.

***

Последующие дни слились для Северуса в одно бесконечное приготовление зелья. Казалось, он больше ничем не занимался. Даже во время занятий, дав студентам задание, он продолжал готовить заживляющие и обезболивающие зелья, каждый раз стараясь приготовить их еще лучше, чем в предыдущий. Мадам Помфри оставалось только удивляться: за всю свою практику она ни разу не видела настолько хорошо сваренных медицинских зелий. И еще ни разу у нее не было таких неиссякаемых запасов. Видя лицо Снейпа, когда тот приносил эти зелья, замечая тоску и чувство вины в его глазах, когда он смотрел на Гарри, она не уставала повторять ему:

— Все будет хорошо, Северус. Мальчик идет на поправку. Его ожоги сегодня значительно лучше, чем вчера.

Снейп кивал, возвращался к себе и продолжал варить зелья, приносил их мадам Помфри, помогал ей наносить мази на тело Гарри, менять повязки, а потом иногда подолгу сидел у его постели, молча глядя на спокойное, чуть поврежденное огнем лицо.