Земное притяжение

Девушка сделала знак Славке, и он встал. Он был чересчур высоким, сутулым, девушка, приподнявшись на носках, протянула руки к нему на плечи. Покачиваясь, припав друг к другу, они топтались на одном месте, будто комната битком набита танцующими. Мешковато, молча, с равнодушными лицами переминались они в такт музыке, как бы изнемогая от безразличия к тому, чем были заняты. Жужелке стало смешно.

Потом на полу появилась старая фуражка железнодорожника-отца Лабоданова, и все стали бросать в нее деньги, кто сколько имел с собой. И Жужелка нащупала в карманчике платья пять рублей — ей после каждого экзамена мать давала на кино-и тоже бросила деньги в фуражку, и ей это показалось очень забавным.

Деньги вытряхнули из шапки на стол, и Лешка сбегал за вином. Разлили по стопкам, их достали из буфета.

Лабоданов пододвинулся со стулом к сидящей на диване Жужелке, держа в одной руке стопку с вином, в другой-сигарету.

— Когда мне что-нибудь не нравится, я называю это пижонство.

Жужелка видела его ярко вычерченный, все время чему-то улыбающийся рот с широкими промежутками между зубами. Ей было жутко и интересно. Она спросила:

— А что вам не нравится?

Он затянулся, а в это время стоявшая тихо за его спиной девушка взяла у него изо рта сигарету и стала курить. Жужелка даже вздрогнула от неприятного волнения.

— Давайте лучше выпьем. — Лабоданов чокнулся своей стопкой о стопку Жужелки. — За что? Да за то, что н а м не нравится.

Девушка отошла, но Жужелка все время чувствовала ее присутствие в комнате.

— Значит, за пижонство? — сказала она натянуто.

— Как хотите. Вы меня поняли, и это все. — Он выпил и потянул Клену за руку танцевать.

Славка подошел к Лешке.

— Клена-то твоя… Гляди…

— Таких девятьсот на тысячу.

— Закадрят ее.

— Иди ты знаешь куда?

Но Славка и не подумал отойти.

— Послушай…

— Отстань!

— Да у меня деловой разговор.

— Отзынь в конце концов. Сделай милость.

— Честное слово, очень исключительное дело.

Похоже, он не балаганил. Лешка поднялся, пошел за ним на кухню.

— Заработать хочешь? — сказал Славка, затворяя плотно дверь.

— Что значит-хочешь?

Приглушенно, точно издалека, доносилась сюда радиола. Они были одни на кухне. Громко стучали маленькие ходики с нарисованным на циферблате котенком.

— Счас все узнаешь.

Славка провел ладонью по клеенке кухонного стола и, убедившись, что она чистая, сел на стол. Ох и дотошный. Это он только так держится, вроде расхлябанный, а на самом деле он чрезвычайно дорожит своими брюками.

— Надо помочь вывезти с вашего двора кое-что. Хлам.

— Не понимаю!

— Чего ты, собственно, орешь? — вяло сказал Славка. — Тебе говорят: хлам. Железные обрезки к вам ведь во двор свозят с кроватной фабрики?

— Ну?

— Надо помочь людям их вывезти. И чтоб все тихо и в ба-альшом порядке…

— А на кой они?

Славка поболтал в воздухе свешивающимися ногами.

— Вот именно-на кой? А не наше с тобой собачье дело.

Нам, Леша, подавай вот это. — Он выразительно пошевелил пальцами. Деньги в наше время решают все.

— Ладно, — сказал Лешка, его слегка лихорадило, — давай без политэкономии.

Лично ему деньги нужны позарез. Чертовски нужны.

— Ну, так как?

Лешка в замешательстве пожал плечами. Интересно, в курсе ли Лабоданов?

Славка ухватился руками за край стола и раскачивался, протянул кисло!

— Конечно, тут риск, я понимаю.

— Какой там риск? Вот еще ерунда какая! Кому эти обрезки нужны? У нас во дворе все только рады от них избавиться. Какой тут может быть риск?

— Ну, а ты, ты можешь? Или, по чести, мандраж берет?

Лешка чуть не подскочил на месте. Он страшно обозлился.

— Послушай, Длинный…

— Ладно, ладно. Не трогай меня руками.

Лешка достал пачку сигарет, и Славка полез в нее, не спросясь. Было слышно: за дверью уже запустили другую пластинку.

— А куда их вывозить и на чем? Ничего не пойму. Афера какая-то.

— А я почем знаю. Это тебе объяснят все как следует. Ты это дело одной левой толкнешь.

Лешка распахнул дверь, и дверь со всего маха стукнулась ручкой о стену.

Он взглянул на танцующих. Белое платье Жужелки развевалось. Мелькнуло из-за плеча Лабоданова ее лицо. Никогда еще до этой минуты оно не казалось Лешке таким красивым.

Он стоял пораженный и вдруг почувствовал, как в груди у него что-то принялось стучать, точно ходики.

Лабоданов тихо проговорил у самого уха Жужелки:

— Мне нравятся девушки-гречанки.

— Разве они какие-нибудь приметные? Я вот не отличаю.

В классе только по фамилии иногда догадаешься, что не русская и не украинка…

— Еще как отличаются. Гречанка — это интереснее.

— Интереснее?

— Больше забирает.

— Забирает?

— А вы ведь гречанка?

— Я? У меня отец…

Ей вдруг показалось, что Лабоданов смотрит на ее рот, дыхание у нее перехватило, она замолчала. Они танцевали медленно, однообразно, ей боязно было еще раз взглянуть на Лабоданова. Он тоже молчал и сжимал ее руку. Жужелку это отчасти тяготило, но и очень льстило ей: теперь и у нее есть свой секрет. Ведь именно о чем-то таком секретничают девчата в классе.

Пластинка кончилась, и Жужелка, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, отошла к окну. К ней тут же подошел Лешка.

— Клена! Сейчас мы потопаем домой. Понятно?