- Что означает "хвостоковыряние"? - спросил я администратора, едва мы отъехали.
- Дите видел? - вопросом ответил Аскальдазд, и я сразу же понял, что он имеет в виду детей-кентавридов, что рассматривали нас из-за угла, а именно самого младшего, копавшегося кисточкой хвоста в ухе.
- Ты о том... кентавридике, что в ухе хвостом ковырялся? - уточнил я, - это фермер и имел в виду?
- Да. И - нет. Хвостоковыряют в другом месте.
- А подробнее нельзя?.. - начал было я, но вдруг представил гипотетические детали и поспешно добавил: - впрочем, нет, не нужно! - и до самого города мы сохраняли молчание.
Стоит заметить, что на протяжении всего пути в город разговоры оказались вовсе не в чести: Аскальдазд не на шутку опасался, что основательно потревоженный покой субъектов приватизации чреват неожиданностями в виде засад, наездов и покушений, и во избежание того проявлял настоящие чудеса в выборе маршрута, маневрировании и вождении. Я не подозревал раньше, что в умелых руках заурядный вездеход с воздушной подушкой - силовое поле модулирует под днищем пласт сжатого воздуха толщиной от нуля до метра, на котором машина как бы парит над поверхностью - способен на практике выставить насмех всю теоретическую механику с ее законами динамики и кинематики; администратор либо не знал, либо просто плевал на такие важные при движении силы как центробежная, кориолисова, тяжести и торможения. Словно оседлав истребитель, он играючи выжимал из стонущего аппарата самые невероятные рывки, виражи и реверсы, а когда вездеход, пересекая пролесок, сделал "бочку" над поваленным на дорогу деревом, я со стыдом вспомнил наивные экзерсисы на своем космолетике, за которые однокурсники занесли меня в список лучших пилотов-любителей факультета.
Далеко опережая собственный шлейф из блестящих в свете выступивших звезд брызг над полями и из чернеющих в сумерках туч пыли над дорогами, мы совсем скоро начали притормаживать на городской окраине.
- Ты бледен. - Как ни в чем не бывало, констатировал Аскальдазд.
- Устал. - Как бы честно откликнулся я, бездумно теребя заклинивший замок ремня безопасности.
Вездеход остановился возле моего трехэтажного острога. Критически глянув на дверь, администратор предложил:
- Охрану могу поставить. А можешь у меня остаться. На ночь. Так безопаснее.
- Вряд ли. Сомневаюсь, что если кто-нибудь решится сводить с нами счеты, то отважится нагрянуть в город. И вообще, сдается мне, самые горячие головы сегодня исчерпали весь свой пыл, и продолжения не будет.
Администратор кивнул - мол, ничего ты о них не знаешь, но мне сейчас не до споров - и отправился восвояси, а я поднялся в свою комнату на втором этаже гостиницы вместе с останками разбитого дроида и едва ли не кровью добытым сегодня материалом. Над подоконником пристыженно висели два уцелевших дроида, которым я дал команду на возвращение сразу после обнаружения подбитого. Свалив карты, схемы, бланки и копии документов на стол, подошел к окну и стал столбом. Спать не хотелось, несмотря на то, что активность моего мозга, наверно, выдала бы эдакую шнуровидную энцефалограмму без намека на амплитуду и ритмы, благоразумно отбросив анализ и разбирательство сегодняшних событий на будущее завтра в соответствии с древней мудростью "утро вечера мудренее". О свидании с дневником не могло быть и речи. Ночь над городом раскинулась ясно и просторно, залитая светом лун и звезд. Приглушенный свет редких уличных светильников изредка перечеркивали летучие охотники за насекомыми. На окраину медленно, словно устало вползала с поля колонна сельскохозяйственных агрегатов. Припозднившаяся детвора жеребятами носилась по улицам, притворяясь, что не слышит родительских зазываний, то и дело раздающихся тут и там по городу.