Земля живых

Боль была какая-то очень сильная и оттого уже переносилась легко. Ни кричать, ни стонать сил эта боль не оставляла. Боль разлилась по всей спине, словно меня жгли паяльной лампой. Но страшно было не от этого. И даже не от того, что ноги не болели. Точнее говоря, они вовсе не чувствовались, хотя наверняка им должно быть не менее больно. Страшнее всего было то, что я вообще не мог пошевелиться. Меня по грудь засыпало битым кирпичом, досками и черт еще знает чем. Каска с головы куда-то исчезла – наверное, это ремешком так ободрало подбородок и щеку. И даже руками не пошевелить – я попробовал, но кроме усилившейся боли иного результата не было. Хреново, автомат неясно где, да и до тэтэшника мне теперь не добраться. Сделал еще одну попытку, дернулся изо всех сил – и отключился от нахлынувшей боли…

* * *

– Э, живой, что ли? – вырвал меня из блаженного беспамятства чужой голос. Картинка перед глазами плыла, долго не желая фокусироваться. Да лучше бы и не фокусировалась вовсе…

Приплыли. В темноте на фоне припорошенных пылью обломков домика чернела фигура в незнакомой униформе. Черный комбез, берцы, непривычный шлем. Разгрузка с подсумками, на плече короткий автомат. Эмблема на рукаве, в темноте толком не видно.

– Живой, спрашиваю?

– Ты… кто?

– Смерть твоя, русский, – спокойно так отвечает, гад. И по-русски говорит без акцента практически. Жаль, сука, что у меня даже гранаты нет, да и была бы – не дотянуться.

– Пошел ты…

– Быстро помереть хочешь?

– Х…ха, – сплюнул я нехорошо: кровищи полон рот, это плохо…

– Давай, русский, говори быстро – сколько вас тут всего было и какие задачи, и так далее. Скажешь – умрешь. Сразу.

– А если не скажу? – я запрокинул голову, напоследок посмотрев в небо. – Допрашивать станешь? А успеешь?

– Надо больно, – с явным превосходством отвечает, ну что ж, имеет все основания. – Тебе же хуже. Нас вы все равно не остановите. По тем, кто на перекресте был, тоже отработали. Пришлось пакет выпустить, но зато наверняка в кашу. А кто в город отошел, те уже не сунутся. И второго дурака на кладбище уже раскатали. Так что все равно зря вы тут подохли.

– Да пошел бы ты… Тебя там твои уже ждут, наверное. Ехать пора. Вот и ехай.

– Ну и дурак. Ведь так бы сразу помер, я б честно – в башку.

– Ехай-ехай. В плен попадешь – нашим от меня приветы передавай… может, пожалеют тебя, не сразу расстреляют.

– Ах ты ж, сука! – выругался тот, хватаясь за оружие. Ну, давай, давай уже, болит же так, что сил нет терпеть…

Черный вдруг засмеялся, поправил на плече автомат и, насвистывая какой-то мотивчик, пружинисто пошагал по развалинам…

* * *

Закончилось все, конечно же, хорошо. Наши, как и положено, победили. Колонну, изрядно пощипанную в Кингисеппе, еще дважды огорчали засады по дороге (выживших среди засадников было ровно два человека). А когда, про…бав все графики и сроки, умывшаяся кровью эстонская колонна, под утро уже, вышла к Керново, на рубеже реки Воронки, их, как и их предшественников в сорок первом, встретили успевшие наспех окопаться ополченцы. Иллюзий у эстонцев уже не оставалось, но и отступать они не хотели. Неприятным сюрпризом для них оказались вовсе не ПТУРы, расчеты которых эстонцы быстро уничтожили огнем пушек БМП. Самое скверное, что у защитников оказалась пара стодвадцатимиллиметровых минометов и управляемые мины «Грань». Против такого оружия их тяжелобронированные БМП оказались бессильны, да и самоходные минометы быстро были русскими приведены к молчанию. А окончательно исход боя решил подошедший русский танк, с ходу начавший творить беспредел в рядах незваных гостей. Танк эстонцы все же сожгли управляемыми ракетами, но к тому времени было ясно, что жалким остаткам их бронегруппы даже через жидкую оборону ополченцев не пройти. А то, что танк у русских явно не один и остальные на подходе, они тоже понимали. Оставалось одно – отходить. Но, поскольку и вторая самоходная зенитная установка сгорела в бою, далеко уйти им не позволили сразу два боевых вертолета. Оставшиеся в живых сдались в плен.

Почти сразу же «сдалась в плен» Кронштадту и «Сосновоборская Народная Республика»: под давлением вышедших на митинг горожан руководство «республики» торжественно объявило о решении воссоединиться – и тут же ушло в отставку. В Кронштадте, впрочем, тоже произошли немалые перемены и в верхах, да и во всей жизни…

А Дашка в январе родила мальчика (пенсию, кстати, оформили только на нее – ведь ребенок родился позже, ага). Дела и заботы закрутили ее, и тем не менее в погоне за срочно потребной для текущих нужд бронетехникой, хоть бы и битой-горелой, в начале марта она оказалась на месте боя передовой группы с эстонской бронеколонной.

И даже…

…Впрочем, как принято говорить, «это уже совсем другая история».

Тим Волков Та, что умирает последней

– Людоеды!