Земля случайных чисел

Остальные старички захохотали противными голосами.

Да тут все наркоманы, поняла Мира, даже старики, чертов город.

– Я сумку потеряла, вы не видели? – спросила она. – Зеленая, прямоугольная, с коротким ремнем. Такой медицинский зеленый, медный.

– Сумку! – заржали старики. – Это ты не потеряла еще! Ты тут еще не теряла! Ты где тут у кого сумку видела, покажи! Сумку ей! Еще скажи: кошелек! А? Ха-ха-ха, кошелек тоже, может, потеряла? Нет, не было кошелька?

Мира чуть не набросилась на стариков от обиды: ветхие, противные, исчезающие, а ведут себя, как дети, как девки эти уличные.

– Я поняла, – сказала она. – Молодцы, вы молодцы. Я к вам с полицией еще вернусь, вы мне это повторите, про сумку, про кошелек. Выход отсюда где, в какой стороне?

– Га-га-га-га! – старики чуть ли ни начали биться лысенькими круглыми головами о здоровенные бетонные шахматные поверхности. – В какой стороне выход! Ни в какой стороне!

Мира развернулась и рванула в сторону стадиона, который переливался огнями где-то слева, в какую бы сторону она ни шла. Чтобы успокоиться, она начала пытаться вспомнить лицо – чье лицо, она вдруг не смогла толком сформулировать, забыла имя – лицо, сказала она себе, человека, чью руку я до конца дней своих обещала себе не выпускать из своей, и вдруг выпустила, и все. Лицо не вспоминалось. «Какие у него были пальцы? – спросила Мира сама у себя. – Толстые, как сосиски? Прозрачные и тонкие, как вермишелины? Узловатые, как у артритного пианиста? Такие же, как мои, с короткими широкими ногтями? Было ли у него что-то еще – короткая мясная шея, как из магазина? Острый боевой кадык? Нос, был ли нос?» Не вспоминалось ровным счетом ничего. Мира потеряла его и память о нем – случилось все, чего она больше всего боялась: потерять сумку с документами плюс потерять память и понимание того, почему он был лучше всех. Был. Что-то случилось, но Мира не понимала, что именно. Рука сжалась в потный тревожный кулак. Закат, как и общее ощущение ужаса, все не заканчивался, сиреневая гарь превращалась в ванильно-зефирную подкопченную поволоку, разбавленную густой чернильной синевой, пробивающейся через платаны.

На стадионе было светло и празднично: играла музыка, люди – человек сто или чуть больше – поднимали разноцветные небольшие гантели размером с ее украденную сумку и выполняли несложные упражнения: присесть, поднять, опустить, присесть, поднять, наклониться. Вид у всех был деловитый и радостный – видимо, это были жильцы ближайших домов. Судя по всему, это какая-то социальная инициатива: спортивные мероприятия для жителей этих жутких высоток для малоимущих. С гантелями приплясывали подростки (подростков было больше всего – неблагополучный райончик, но все-таки молодежь активная, интересуется чем-то, помимо наркоты, и на том спасибо), кое-какие старики, несколько молодых людей ее возраста. Кажется, звучал какой-то из последних альбомов Мадонны. Все это успокаивало: мир не рухнул, деловитые вечерние люди выполняют упражнения.

Мира снова попыталась его вспомнить, но родное лицо превратилось в бледный фасад разрушенного дома – помнилась только нелепая ерунда. Например, тот вечер, когда она пыталась намеренно запомнить, как он улыбается, и глупо смотрела в его мелкие круглые зубы, как бы плотно насыпанные широким броском игральных костей поперек лица. Боялась забыть и все забыла.

Это потому, что его больше нет, подумала Мира. Я его потеряла. Значит, и меня нет.

Действительно, от всего пережитого она уже не очень хорошо помнила, откуда она и кто она. Шла с работы, сказала она себе, и что. Все шли с работы. Она и есть эти все. Украли сумку – у многих крадут сумку, это большой опасный город. Она – эти многие. Вот они – многие: весело приплясывают с маленькими разноцветными гантелями-гирями.

Мира зашла на территорию стадиончика, подняла парочку гантелей и присоединилась к остальным. Все присутствующие ее заметили, но – Мира мгновенно это осознала – старались на нее не смотреть.

Мира решила, что проблема в ее потере, – утратив любимую руку, она явно смотрелась как свеженький ампутант, несмотря на мнимую цельность.

Или в чем-то другом. Мира вопросительно уставилась на подростков, качающих маленькие упругие розовые штанги, те отвели глаза.

Мира позанималась несколько часов подряд – от спорта ей всегда становилось легче и спокойнее (раньше она лечила маленькие сердечные разочарования абонементами в спортзал). Огляделась – что-то получилось: солнце поднялось. Оказалось, что уже практически полдень. Люди, довольные и отдохнувшие, швыряли гантели на траву и уходили.

Мира легла на траву и сжала руку – ничего. Ничего нет. Но как будто ухватила один палец: крепкий, сухой, шершавый, как дерево. Неужели?