Земля шорохов

Из агентурных источников Луна узнал, что в одном из наиболее отдаленных районов города живет человек, у которого есть какая-то дикая кошка, но никто не мог сказать точно, где его дом. Тогда мы ограничили свои поиски одной беспорядочно застроенной улицей и, стуча во все двери подряд, нашли в конце концов этого человека. Это был высокий, смуглый, потный и неряшливый мужчина с нездоровым брюхом и с маленькими черными глазками, в которых появлялось то заискивающее, то хитрое выражение. Да, признался он, у него есть дикая кошка, оцелот. Потом с пламенным красноречием политикана, выступающего на предвыборном митинге, он принялся взахлеб говорить о том, какое это дорогое, красивое, грациозное, ручное животное, какие у него масть, рост, аппетит. В конце концов мне показалось даже, что он хочет продать мне целый зоосад. Чтобы прервать этот панегирик семейству кошачьих вообще и оцелоту в особенности, мы попросили показать нам животное. Он повел нас вокруг дома в ужасно грязный задний двор. Как бы ни был беден и мал дом в Оране и Калилегуа, двор при нем всегда содержится в чистоте и полон цветов. Этот же двор был похож на городскую свалку. Кругом валялись старые разломанные бочки, ржавые жестянки, рулоны старых проволочных сеток, велосипедные колеса и другой хлам. Наш хозяин неуклюже протопал к стоявшей в углу грубо сколоченной деревянной клетке, которая была бы мала даже для кролика средних размеров. Он открыл клетку и за цепь выволок наружу совершенно жалкое существо. Оцелот был совсем молод, но как он умудрялся сидеть в такой маленькой клетке, до сих пор остается для меня загадкой. Меня особенно потрясло ужасное состояние животного. Шерсть его была так запачкана испражнениями, что о естественном ее узоре можно было только догадываться. На боку была большая мокрая болячка, а сам он был так тощ, что даже под свалявшейся шкурой можно было на глаз сосчитать все его ребра и позвонки. Когда его опустили на землю, он от слабости шатался, как пьяный. В конце концов он отказался от попыток устоять на ногах и удрученно лег на грязное брюхо.

– Вы видите, какой он ручной? – спросил человек, показывая в заискивающей улыбке желтые щербатые зубы. – Он никого не кусает. И никогда не кусал.

Он похлопывал оцелота большой потной ладонью, и мне было ясно, что отнюдь не любовь к человеку, а лишь полное безразличие мешает животному броситься на него. Оцелот был в почти безнадежном состоянии – он был так слаб от голода, что ему было все равно.

– Луна, – сказал я, изо всех сил стараясь сдержать гнев, – я заплачу пятьдесят песо за эту кошку. Не больше. Даже этого слишком много, потому что она, видно, все равно подохнет. Торговаться я не буду, так что ты можешь сказать этому ублюдку, этому сукину сыну, что это мое последнее слово.

Луна перевел мои слова, тактично опустив все относившееся непосредственно к личности продавца. Тот в ужасе сжал руки. Мы, конечно, шутим? Он бессмысленно захихикал. За такое великолепное животное и трех сотен песо будет нищенски мало. Конечно, сеньор видит, какое это удивительное создание… и так далее. Но с сеньора было довольно. Я звучно сплюнул, точно попав на остатки какой-то бочки, которая нежно сплелась с ржавым велосипедным колесом, бросил на этого человека самый презрительный взгляд, на какой только был способен, резко повернулся и зашагал на улицу. Я сел в дряхлую машину и захлопнул дверцу с такой неистовой злостью, что наш экипаж чуть не распался на куски тут же на дороге. Мне было слышно, как торговались Луна и хозяин оцелота, и, различив в упрямом голосе последнего новую нотку слабости, я высунулся из окна и крикнул Луне, чтобы он возвращался и не терял даром времени. Луна появился через тридцать секунд.

– Дай деньги, Джерри, – сказал он.

Я дал ему пятьдесят песо. Скоро он снова появился, на этот раз с ящиком, который положил на заднее сиденье. Мы ехали молча. Кончив придумывать, что я сделал бы с бывшим хозяином оцелота (ему было бы не просто больно, ему стало бы предельно трудно исполнять супружеские обязанности, если у него таковые были), я вздохнул и закурил сигарету.

– Луна, мы должны поскорее попасть домой. Этому зверю нужна приличная клетка и немного пищи, а то он подохнет, – сказал я. – И, кроме того, мне понадобятся опилки.

– Si, si, – сказал Луна озабоченно. – Я никогда не видел, чтобы так обращались с животными. Оно полумертвое.

– Я думаю, мы спасем его, – сказал я. – Наполовину, по крайней мере, я уверен в этом.

Некоторое время мы ехали молча, потом Луна заговорил.

– Джерри, ты не возражаешь, если мы остановимся всего на минутку? – робко спросил он. – Это по дороге. Я слышал, что кто-то еще может продать дикую кошку.

– Хорошо, остановимся, если это по дороге. Но надеюсь, эта кошка будет в лучшем состоянии, чем наша.