Земля предков

Когда дверь почти бесшумно отъехала в сторону — Чайка успел лишний раз удивился местами почти совершенной механике сапотеков, не знавших о колесе и стали, — за ней открылся протяженный тоннель, походивший на освещенный факелами грот. И действительно, в конце него стояла длинная пирога, сделанная из какого-то светлого дерева. Корма и нос ее были загнуты, а посередине виднелся навес из тростника.

— Вот она, — пошутил Федор, разыскивая глазами гребцов, — лодка фараона.

Шестеро гребцов в зеленых балахонах, скрывавших голову, но оставлявших открытыми плечи и руки, распластались на камнях перед лодкой, изображая из себя живые ступеньки.

— А тебя здесь хорошо встречают, — пробормотал Федор вполголоса, как ему показалось. — Почетно.

Но его слова неожиданно эхом разнеслись по сводчатому гроту, прорубленному в скале. Видимо, они находились где-то у самой стены, и до охраны ворот было совсем недалеко. Гребцы вздрогнули от неожиданного шума, и один даже осмелился поднять голову. Увидев жреца в окружении чужаков с оружием, он что-то гортанно выкрикнул и бросился бежать по направлению к каналу, видневшемуся буквально в десятке метров. Балахон обнажил его голову с длинными заплетенными косами черных волос.

— Опять по-тихому не получилось, — расстроился Федор, резким жестом отталкивая жреца в сторону и заставляя его прижаться к стене.

— Сиди смирно, — прошипел он в лицо дернувшемуся было Итао, пока остальные финикийцы разделывались с гребцами, — с тобой мы еще не закончили.

Первого беглеца настигла стрела, пробившая ногу. Он рухнул в двух шагах от борта лодки и закрутился на месте как волчок, издавая крики. Подоспевший к месту его падения в три прыжка Ларин добил сапотека ударом кулака в горло, заставив умолкнуть навсегда. Еще двоим, потерявшим должное уважение к сану жреца ягуара, стрела пронзила горло. Остальных прикончили без применения стрел и колющего оружия, переломав кости и позвонки. Итао взирал на это бесшумное избиение с тихим ужасом, сам не в силах вымолвить ни звука.

В результате почти все балахоны достались беглецам целехонькими, только на двух имелись едва заметные следы крови в районе горла, но их можно было скрыть, загнув края внутрь и натянув накидки поглубже.

— Ладно, сойдет, — не стал привередничать Федор, — главное, что одеяния нашего жреца в порядке и все будут смотреть на него. Переодеваемся и в лодку. Трупы спрятать. Вечереет, до заката мы должны покинуть этот гостеприимный город.

Жрец показал, как открывать дверь с этой стороны, и финикийцы сделали его «соучастником преступления», быстро перетащив в келью Итао шесть трупов. Когда возле длинной «лодки фараона» стояли шестеро новоявленных гребцов, Федор подтолкнул совершенно потерявшего дар речи жреца в спину.

— Вперед, навстречу славе и Питао-Кособи.

На деревянных ногах Итао шагнул в лодку, на носу которой горел короткий факел, и сел на специальную скамью, заблаговременно укрытую циновкой, поместив посох на коленях. Финикийцы расположились по всей длине лодки, обнаружив в ней короткие лепестковые весла, которыми предстояло грести, и поневоле вживаясь в роли гребцов священного жреца. Впрочем, если верить Итао, эта роль была не сложной — только грести и молчать, наклонив голову. Вся слава должна доставаться жрецу. Говорить с гребцами тоже никто не должен был, а жрецу ягуара, плывущему в сторону заката, народу полагалось оказывать почести на расстоянии, посыпая воду перед лодкой лепестками цветов и сухими зернами маиса. Как и жрецам богов Косихо-Питао и Питао-Кособи. Федора такое поведение толпы вполне устраивало. Главной трудностью было пройти городские водные ворота и не проколоться на какой-нибудь мелочи. А затем благополучно разминуться с лодками других жрецов, чтобы не возникло вопросов. Ну и конечно, чтобы сам Итао вдруг не вздумал взбрыкнуть и позвать на помощь многочисленных стражников или других жрецов.

Чайка занял место рулевого, чтобы контролировать ситуацию. Накидывая балахон на голову, он легонько пнул жреца ягуара в спину, показавшуюся ему недостаточно прямой.

— Изобрази величие, — напомнил он пленному Итао, поправив ножны фалькаты под балахоном, — ты все-таки жрец. Тебя народ приветствовать будет. И помни, если что-то пойдет не так ты первым из нас отправишься на встречу со своим любимым ягуаром. А теперь улыбайся, учитель. Мы отплываем.

Федор заметил, как сапотек против воли выпрямил спину и плечи, придав лицу властное выражение, подобающее жрецу. «Вот так-то лучше, — подумал Федор, — а то могли засыпаться из-за этой кислой рожи. Не знаю точно, как должен выглядеть жрец на этой чертовой церемонии, но уж, наверное, не рыдать, если праздник намечается».