Земля имеет форму чемодана

Тушёнка, естественно, была запита. А потом Куропёлкин и просто выпил. Запивал он, как объяснял себе, — для равномерности и благопристойности действий желудка. А пил — от скуки и безделья.

При инспектировании Куропёлкиным трюмов корабля (напомним — пакетов), выяснилось, что бутылей с ромом в них осталось немного, главное в запасах — флаконы (333 гр., как именуется эта ёмкость, Куропёлкин вспомнить не смог) с виски, больше же — с текилой, то есть все — с самогоном…

Наподнабрался, решил Куропёлкин, хватит, и нечего оправдывать себя печальной мордой Луны и параллельными мирами. Сейчас по этой морде (лику оборотному!) слеза потечёт. От полюса к полюсу. Есть ли у Луны полюсы, Куропёлкин засомневался. Да и хрен с ними! И вроде бы жидкости на Луне отсутствовали. Тем более хрен с полюсами и отсутствием на печальном лике жидкостей! Всё опять стало Куропёлкину безразлично, неразумно и могло быть оправдано лишь зевотой.

Лень и безразличие ко всему помешали на этот раз Куропёлкину перед погружением в сон приклеить себя лентами скотча к доскам скамьи.

И это его спасло.

113

Давно уже спокойно-прилежный корабль Куропёлкина «Нинон» был ровен в движении и, по убеждению Куропёлкина, надёжен. И никаких пробоин ожидать в нём не приходилось.

А тут его начало трясти. При штиле-то. «Ну, ладно, — посчитал Куропёлкин. — Потрясёт его, а потом всё и успокоится…» Убаюкавший себя Куропёлкин хотел было закрыть глаза, но увидел, как мимо него по сиденью скамьи прошли три крысы, одна большая, вторая мелкая, крысёнок, третья — большая. Они торопились, но у края скамьи остановились, повернули головы в сторону Куропёлкина и оскалили пасти. Даже крысёнок. И сиганули в воду.

Покинули корабль. Выразили своё отношение к капитану. А может быть, о чём-то попытались предупредить его…

Мерзкие твари.

Поплыли они быстро, умеючи, на норд-вест, и это Куропёлкину надо было запомнить.

Мерзкие твари, но чувствительные. И с соображением. Дрессировать их не берутся.

Откуда они взялись? И где проживали? И не только проживали, сволочи! Но и жирели, жрали гнилые капустные листья, выходит, что и путешествовали. И размножались! Сами, что ли, забрались в мусорные контейнеры ради поисков лучшей доли? Или же не посчитали нужным покидать парковую скамью в надежде на то, что она превратится в корабль «Нинон»? Превратилась, но оказалась предрасположенной к кораблекрушениям…

Скамья под Куропёлкиным начала дергаться, хлебать из океана левым бортом, между досками забили фонтанные струи. Покидать «Нинон» в панике Куропёлкин посчитал делом недостойным судовладельца, и он, будто бы никуда не спеша, стал отвязывать от досок пластиковые пакеты с провизией и предметами снаряжения (освобождал грузовые трюмы). И только когда вокруг «Нинон» забурлила вода и корабль стало втягивать в злую воронку, он оттолкнулся от скамьи и, обвязанный пакетами, резко принялся отдаляться к югу от воронки.

Плыл он кролем, несся скутером, будто ожидал взрыва (а почему бы и нет?), и уткнулся лбом в нечто твёрдое…

Твёрдое пахло резиной, и за него можно было уцепиться руками.

«Покрышка от тяжёлого автомобиля… — сообразил Куропёлкин. — Грузовика…»

Взобрался на палубу покрышки, вытянул ноги, лежал, стараясь отдышаться. Отдышался. Привязал пластиковые пакеты и скребок кыргыза Чолпона к кольцу покрышки. После этих аварийных действий опустил зад в теплый срединный проём покрышки, раскинул руки, успокоился.

Посмотрел на север. Ни воронка, ни тем более скамья «Нинон» невооружённым глазом Куропёлкина обнаружены не были.

Штиль, штиль, штиль.

Но ведь что-то взволновало крыс и утопило «Нинон»!

Пришлось Куропёлкину доставать флакон текилы во вспоможение своим фантазиям и страхам…

114

Дальше в морском хождении Куропёлкина пошла уже и не муть, а черти что…

В том, что он расположился на покрышке от КамАЗа (скоро выяснилось), ещё ничего особенного, пожалуй, не было. Такие покрышки ездили в песках до Дакара, и ничего…

«Погоди! — сказал себе Куропёлкин. — Но Дакар-то вовсе не в Америке, а в Африке!» Сейчас же на ум ему пришёл кинофильм «Пятнадцатилетний капитан», он его, естественно, смотрел. И не раз. Там охотник за насекомыми изловил якобы в Боливии муху цеце и закричал то ли в недоумении, то ли в радости (открытие всё же энтомолога): «Это Африка!» И действительно, негодяй, зловещий работорговец Нэгоро «завёл» шхуну «Пилигрим» с помощью топора, подложенного под компас, в Африку, а именно в Анголу.

Что лезло Куропёлкину в дурную голову! КамАЗ (на покрышке, и вправду, увиделись ему буковки, сообщавшие о том, что она — изделие нижнекамских шинников), Дакар, пески, муха цеце, якобы связанное с ними утопление процветавшей было посудины «Нинон», и при этом — штиль, беззвучный, без ряби на воде, без отливов и приливов, и из-за своей безукоризненности — несомненно, странный. То есть не земной, не реальный. То есть соответствующий нереальности параллельного мира.