Земля горит

Рядом контора — светлое одноэтажное здание. Тишина. Карты промыслов, разбитые на участки, и номера вышек. Аппараты сообщают, как идет работа на каждой вышке. Техник следит за аппаратами. Вот он отметил какую — то неправильность. Бросает коротко дежурному рабочему:

— 72 — 315.

Это значит: на семьдесят втором участке вышка номер триста пятнадцать.

Рабочий выходит, садится на мотоцикл и едет.

Тысячи гектаров драгоценнейшей нефтеносной земли скрывало море в своих недрах целые тысячелетия. Мы добрались до этих скрытых богатств. Сбросили крышку водяного сундука и извлекли оттуда наше жидкое золото. Мы в несколько десятков раз увеличили добычу, а нефти — еще неисчерпаемые запасы. Словно под дном Каспия залегло еще нефтяное море.

Группа рабочих, приехавших из — за границы, осматривала промыслы под руководством Ника Вагнера, уже давно поселившегося в Баку.

— Ведь это уже вода? Море? — спросил один из экскурсантов, указывая на карту.

— Да, это море. Еще не осушенное море.

— Почему же оно у берега также разбито на участки?

— Секрет, — улыбнулся Ник. — Но не для вас, товарищи. Я вам открою этот секрет, когда будем на берегу. Идем!

Гости заходят в эксплуатационную вышку.

И здесь ни души. Только мерно хлопает насос.

— У этого железного рабочего голова не закружится, — улыбаясь говорит Ник.

В бурильной — грохот. Стены дрожат легкой судорожной дрожью. На огромной глубине долото со «сталинитовым» наконечником дробит твердые породы, хранящие скрытые богатства.

— Во всем этом нет еще ничего нового, — скромно говорит Ник.

— Но размах, техника, организация! — восхищенно возражает румын Миронеску.

— Да, пожалуй, — соглашается Ник. — Но мы можем похвалиться и кое — чем новым. Идемте на берег моря. Каптаж Волги, — продолжал Ник, — освободил огромные донные пространства нефтеносных земель. Наши промыслы уже давно первые в мире по количеству добываемой нефти. Соединенным Штатам пришлось уступить нам первенство. «Роял датч шелл» давно погиб. Американский «Стандарт ойл» еще существует, но и его дни сочтены. У Штатов остались промыслы, лежащие на их территории: в Пенсильвании, Калифорнии, у Мексиканского залива, в Оклахоме и Техасе. Но все они уже сильно истощены. Венесуэла, Мексика, Колумбия, Аргентина перестали кормить своей нефтью английский и американский капитал.

Море не поспевает за нашими темпами. Усыхает слишком медленно. Правда, каждый год оно отдает нам все новые нефтеносные площади. Но отдает, как скупец. Мы не можем ждать, и вот мы решили… Видите вы эти полукруглые плотины, «пришитые» к берегу? Мы строим их, откачиваем плавучие базы прямо на воде и на них ставим бурильные машины. Эти «гидроцефтяные установки» — техническая новость. Трубы машин проходят сквозь воду, и затем бурильные сверла врезаются в дно. По мере того как море усыхает, базы опускаются, трубы укорачиваются, пока наконец вся установка не оказывается на осушенном дне.

— Можно осмотреть? — спросил венгерец Бачани.

— Разумеется.

— Добрый день, — вдруг услышали они за собой голос. К ним подходил американец Эдвин Брусс во фланелевом белом костюме и панаме.

— Принесла нелегкая! — проворчал Ник.

— Здравствуйте, мистер Брусс! Хорошая сегодня погода! — обратился он к нему по — русски.

Брусс побарабанил пальцами по пуговице жилета, сказал еще несколько слов и отошел.

— Не нравится мне этот тип! — сказал Ник.

— А кто он?

— Представитель «Стандарт ойл». Приехал «искать путей для сближения». Он очень интересуется нашими водяными установками, но мы его туда не пускаем… А теперь, когда этот мистер удалился, сядем в лодку и осмотрим наши «гидропромыслы».

Анка шла по айлантовой роще, направляясь в радиотеатр.

Один старый рабочий рассказывал как — то Анке историю этой рощи.

Айлант — удивительное дерево. Оно как будто создано для того, чтобы расти вблизи фабрик, заводов, нефтяных промыслов. В копоти, дыме, газовых испарениях дерево чувствует себя прекрасно. Великолепно сопротивляется ветру. И вот лет двадцать назад, когда «город ветров» Баку и другие нефтепромысловые города не были еще так забронированы асфальтом и благоухали нефтью, были вывезены из Китая айлантовые деревья. Они очищали воздух и прекрасно росли, словно питаясь копотью труб и жирными испарениями нефтеносной земли. Теперь эта роща «китайского ясеня» сделалась любимым местом прогулок.

Анка подошла к радиотеатру. Это обширное здание в восточном стиле, с двумя высокими «минаретами», между которыми протянута антенна.

Анка вошла в зрительный зал и уселась. Левки еще не было. Его место пустовало.

— Добрый вечер, Анка! — услышала девушка голос Ника. Он сидел позади нее со всей «интернациональной» компанией: немцем, румыном и венгерцем. Да и вся публика была интернациональная. Много европейских рабочих, китайцы, персы, индусы, афганцы, негры сидели с бакинскими рабочими и изъяснялись, забавно перемешивая свои и иностранные слова. Чаще всего слышался немецкий и русский язык.

Прежде чем большой белый экран ожил, раздались звуки увертюры. Лампы зала медленно погасли, и экран вдруг превратился, словно по ролшебству, в сцену берлинского оперного театра.