Хуан проснулся от звука дождя и темноты, которая медленно вползала в серый рассвет. Свет усилился, и он смог различать стальные полосы дождя, выделяющиеся на фоне бледно-зеленых джунглей слева от него. Другой берег был отдаленной серой массой. Это был дождь монотонной ярости, который дробью обрушивался на балдахин и устилал реку бесчисленными крошечными кратерами.
— Ты проснулся? — спросила Рин.
Хуан сел, нашел, что чувствует себя освеженным, в голове его стоит удивительная ясность. — Сколько продолжается этот дождь?
— Примерно с полчаса.
Чен-Лу кашлянул, наклонился вперед близко к Хуану. — Я уже на протяжении нескольких часов не вижу признаков наших друзей. Может ли быть так, что им не по вкусу дождь, подобный этому.
— Мне не нравится этот дождь, — сказал Хуан.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Рин.
— Река собирается превратиться в ревущий ад.
Хуан взглянул вверх на тучи налево. Они низко тянулись над деревьями. — Если вообще когда-либо и появятся поисковые группы, в таком аду они наверняка не смогут увидеть нас.
Рин облизала языком губы. Неожиданно она почувствовала эмоциональную пустоту, и тогда она поняла, как сильно надеялась на то, что их найдут. — Как долго еще будет лить этот дождь? — спросила она.
— Четыре или пять месяцев, — сказал Хуан.
Завихрение повернуло машину. Береговые линии промелькнули перед взором Хуана: зелень, заглушенная до пастели потоком дождя. — Кто-нибудь был снаружи?
— Я был, — сказал Чен-Лy.
Хуан повернулся и увидел темные мокрые пятна на одежде шефа МЭО.
— Там ничего, кроме дождя, — сказал Чен-Лy.
Правая нога Хуана стала затекать. Он потянулся вниз и увидел, что энергетический пакет исчез.
— Ночью у тебя начались мышечные спазмы, — сказала Рин. — Я сняла его.
— Я действительно, наверно, поспал. — Он коснулся ее руки. — Спасибо, няня.
Она убрала руку.
Хуан взглянул удивленно, но она повернулась и смотрела в окно.
— Я… собираюсь выйти, — сказал Хуан.
— Ты чувствуешь достаточно сил? — спросила она. — Ты был довольно слаб.
— Я в порядке.
Он встал и направился к люку, а оттуда на понтон. Теплый дождь освежал лицо. Он стоял на краю крыла, наслаждаясь свежестью.
В кабине Чен-Лу сказал: — Почему бы тебе не выйти и не поддержать его за руку, Рин?
— Вы отъявленная мразь, Трэвис, — сказала она.
— Ты его любишь немного?
Она гневно повернулась к нему. — Что вы от меня хотите?
— Сотрудничества, дорогая.
— В чем?
— Как бы ты посмотрела на то, чтобы стать владелицей шахты изумрудов? Или, может быть, алмазов? Большее богатство, чем тебе когда-либо приходилось вообразить.
— Плата за что?
— Когда наступит момент, Рин, ты будешь знать, что делать, а тем временем сделай этого пограничника послушным и податливым, как воск.
Она молча снесла взрыв злобы и резко отвернулась. А про себя подумала: «Наши тела выдают нас. Вот такие Чен-Лy мира приходят, нажимают на кнопки, сгибают и скручивают нас… Я не буду делать этого! Я не буду! Этот Хуан Мартиньо прекрасный парень. Но зачем он носит в кармане оружие?»
«Я бы мог убить ее сейчас, а Джонни столкнуть с крыла, — подумал Чен-Лy. — Но этим судном так трудно управлять… у меня нет опыта в таких делах.»
Рин обратила на него смягченный взгляд.
«Может быть она одумалась, — подумал Чен-Лу. — Я, конечно, знаю ее слабости — но я должен быть уверен.»
Хуан вернулся и сел на место. Он принес с собой свежий запах сырости в кабину, но запах плесени оставался и становился сильнее.
По мере того, как утро вступало в свои права, дождь ослаб. Теплое таинственное чувство проникло в воздух кабины. Серые, тяжелые тучи поднялись вверх и очистили вершины гор над рекой, а на каждом отдельном видимом дереве висела кисея из дождевых капель.
Машина подпрыгивала и кружилась в быстром грязно-коричневом потоке, сопровождаемая все большим количеством плывущих предметов — деревьев, кустов, островков из корней размером с кабину, целые заросли травы и камышей.
Хуан задремал, думая об изменчивом настроении Рин. В их мире случайного союза он знал, что должен был просто должен был пожать плечами и сделать какое-нибудь умное замечание. Но он не чувствовал свое отношение к Рин случайным и не мог бы быть остроумным. Она затронула в нем какую-то струну, что никогда раньше не давали его прежние плотские удовольствия.
«Любовь?» — удивлялся он.
Но мир их забыл понятие романтической любви. В нем были только семья и честь, и только они были важны, все остальное имело значение лишь постольку, поскольку спасали существование этих понятий.
Как поступить в данной ситуации, у него не было никакого четкого представления. Хуан знал только, что его затягивают и подталкивают извне, что физическая слабость способствовала разбросанности мыслей… а кроме того, вся ситуация казалась безнадежной.
«Я болен, — думал он. — Весь мир болен.»
И не только в этом вопросе.
Жужжащий звук наполнил слух Хуана. Он резко вскочил" и сразу проснулся.
— Что-нибудь случилось? — спросила Рин.
— Тише, — Он поднял руку вверх, призывая ее к тишине, и склонил ухо в ту сторону.
Чен-Лу наклонился вперед над сиденьем Хуана. — Грузовик?