Зелёный Горошек

Под утро моё долготерпение было вознаграждено. Или наказано, можно сказать в свете дальнейшего. Ко входу в музей чуть ли не вертикально и совершенно беззвучно спикировал мобиль и некто в чёрном плаще с капюшоном из него выскочил и в два шага оказался перед входом. Где вызывающе зазвенел связкой то ли отмычек, то ли как-то раздобытых ключей. Конкурент?! Ничего себе! Откуда? Так я и правда не единственный у нас неблагонадёжный элемент?

Пожалуй, ключи раздобыл, слишком быстро дверь перед ним открылась, ну или он мастер-медвежатник высочайшего класса. Опять же, откуда? А может, это музейный работник? В такую рань? Вспомнил о не выключенном на ночь кондиционере и вернулся ради экономии электроэнергии? А вот и отблески фонарика в главном зале, его окна тоже сюда выходят, там как раз корона выставлена. Свет не включает, так что, если он и музейный работник, сюда пришёл не в этом качестве. И сигнализацию, гад, поотключал, она и не пискнула, ни когда он открывал дверь, ни когда в зал вошёл. Э-э-э, погодите, так мне и красть нечего будет? Караул, грабят!

Но я, конечно, кричать не стала, и в полию не позвонила, а продолжала наблюдать.

Ждать пришлось довольно долго – видимо, извлечь корону из-под колпака, снабжённого разными видами сигнализации, как рекламировал выставку короны музей, оказалось не так просто, как открыть дверь. Тем не менее спустя примерно полчаса отблески фонарика в окнах исчезли, и тут же тип в чёрном выскочил на крыльцо и… аккуратно запер дверь. Может, поставил на место экспоната подделку и рассчитывает на фору во времени – пока ещё обнаружат, что настоящая корона украдена…

Я всё больше впадала в панику.

Между тем у грабителя обнаружился сообщник. Или сообщница – она тоже была в чёрном плаще с капюшоном, но по движениям мне показалось, что это, скорее, женщина. Пока медвежатник возился с запиранием дверей, она вышла из мобиля и переняла у него из-под плаща нечто, сверкнувшее зелёным в свете уличных фонарей, и, спрятав под своим плащом, утащила в машину. Наверное, чтобы похищенная ценность не сковывала движения главному бандиту. Во всяком случае, он не возражал.

И тут сцена грабежа неожиданно для меня и для главного грабителя резко повысила градус драматичности. Только он запер дверь и повернулся к машине, мобиль, в котором сообщница, видимо, успела разобраться с управлением, взвился в воздух. Оставив главного с носом, сообщница (или сколько их там ещё? Вообще-то вряд ли много: это определённо спортивная двухместная модель. Но, в принципе, с потерей скорости хода, могли кого-то впихнуть) перемахнула крышу ратуши, пройдя впритирку и, как мне показалось, чуть не сшибив меня с неё вместе с каменным товом Баданом Аюгой, и, тут же нырнув вниз, села на соседней улице. Перебежав на цыпочках к другому краю крыши, я увидела мобиль грабителей внизу. Он, оказалось, сел прямо между ратушей и домом напротив, оказавшихся рядом с припаркованным у ратуши грузовиком. Из грузовика никто не вышел – а то у меня мелькнуло уже опасение, что не только ограбление музея и вторичное ограбление грабителя, но и продажа награбленного состоится немедленно, а если в грузовике серьёзная охрана для перевозки добычи, мне больше ничего не светит, пока корона не всплывёт по месту новой прописки… Да и тогда, очевидно, тоже, я же решила не гастролировать по другим планетам. Помощница перебежала из спортивного мобиля в грузовик и из него раздались звуки заводимого двигателя. У грузовика он не настолько тихий, как у маленькой спортивной машины.

Тут я, наплевав на осторожность, на тросике мигом слетела с крыши ратуши прямо на крышу грузовика – да, я тренировалась специально! – и, пока он разводил пары (откуда, кстати, могло взяться у древних такое странное выражение для описания включения двигателя?) примагнитилась к его крыше, включив в ручных магнитных держателях максимальный ток. Не думаю, что он будет долго куда-то улепётывать, так что аккумуляторов хватит, а вот если он начнёт выделывать в воздухе фигуры высшего пилотажа, удержаться будет нелегко.

Однако бывшая сообщница грабителя музеев не стала испытывать мою устойчивость к воздушной болезни. Она бережно и осторожно, как будто резкая езда могла повредить драгоценный груз, или, возможно, не имея практики управления тяжёлой машиной и опасаясь не вписаться в поворот на перекрёстке, или, если на то пошло, как будто знала о моём присутствии на крыше и вполне мне сочувствовала – вот уж дикая мысль! – проследовала не особо длинным маршрутом, не поднимаясь высоко над мостовой, скрываясь за зданиями города от наблюдателя со стороны, не покинув даже центральной части города, загнала грузовик на какой-то склад – ворота, на моё счастье, имели большой запас высоты, а то я уже приготовилась перед ними спрыгнуть, но нет, пришлось только немного пригнуться – вышла из машины, достала из-под плаща корону, всю из больших изумрудов (правильно мне показалось, это она блеснула там, на улице), поставила её на стол и, сев в кресло спиной к грузовику и, тем самым, ко мне, стала на неё любоваться!