Тогда они еще не знали, что предложенная Смирновым схема чуть позднее станет очень распространенной и востребованной во многих партизанских отрядах на оккупированных территориях Белоруссии и Украины. В лагеря разными путями попадали партизанские разведчики, которые к заранее оговоренному сроку готовили среди заключенных штурмовые группы. В час «Ч» по воротам лагеря наносился концентрированный удар и с внешней и с внутренней стороны. После, как правило, яростного боя немцы получали разгромленный лагерь, а партизаны новых бойцов, которых не надо было особо мотивировать к борьбе.
— А вы как думали? — ударом кулака по столу, мгновенно заткнул их майор. — Из плена их вытащат, оденут, обуют, накормят, да еще и оружие дадут?! А я мол потом и воевать буду?! Так что-ли? — тяжелым взглядом он обвел сидящих напротив него, от чего те сразу же сникли. — Отряд, это не махновщина! И место каждого бойца определяет его командир, — новоявленный партизаны угрюмо молчали. — Да, поймите, вы…, — он обвел глазами подземную нору. — Сейчас в отряде много женщин и детей. Они постоянно к нам идут и идут … Поймите вы, нам нужны бойцы. Нужны те, кто умеет держать оружие в руках, кто уже воевал.
Лейтенант внимательно слушал, время от времени посматривая в сторону своего напарника.
— Не сегодня так завтра немцы возьмутся за нас всерьез… Пусть вас не смущают эти укрепления. От них есть толк, пока нас ищут спустя рукава. Немец еще надеется взять Москву и поэтому все с свои силы бросает на восток. А когда Красная Армия им даст по зубам, вот тогда они возьмутся за нас по настоящему! А у нас два с половиной бойца… Нам срочно нужны люди… Надо, мужики, надо…, — в этих словах было столько не высказанной горечи и надежды, что лейтенант вновь тяжело вздохнул и понял, что ему не отвертеться.
— Все ясно, товарищ майор, — Андрей встал из-за стола. — Мы готовы…
Едва за ними закрылась дверь, точнее плотная плетенка из коры, как Смирнов встал и начал нервно ходить по земляному полу.
— А не спешим ли мы? — довольно громко спросил он куда-то в темноту, которую не мог пробить крохотный огонек лампы. — Изловят ведь их, как пить дать изловят!
С шуршанием посыпалась земля с потолка, через который пробирались крохотный корешка от растущего на верху дерева.
— Все нормально, Игорь, — голос Леса как всегда заполнил собой все помещение; на какое-то мгновение майор показалось, что его окутало чем-то теплым и мягким. — Москва в курсе… Люди нужны всем… Мы должны успеть хорошо подготовиться, иначе нас прямо здесь и раздавят.
Немного успокоенный майор кивнул в ответ и вышел наружу. Ему было невдомек, что те группы разведчиков, судьба которых его так беспокоила, были просто каплей в море. Уже несколько месяцев, почти с начала лета 42 г., из их лагеря по близлежащим городам и селам растеклось более полусотни человек — стариков, женщин, разновозрастных детишек. Они выдавали себя за погорельцев и рассказывали о том, что где-то там глубоко в лесах можно спрятаться от ненавистной войны, можно спокойно жить и растить детей… Высокие и маленькие, полные и худые как щепки, крепко сжимая в руках небольшие деревянные фигурки, с жаром в глазам они расписывали чудесные картины, в которые так хотелось верить… И многие верили…
Лес начал свою игру.
95
8 мая 1942 г. г. Минск. Площадь Свободы. Бывшее здание Белорусского республиканского совета профсоюзов. Трехэтажное здание, светлый фасад с серыми подпалинами кое-как замазанных отверстий от осколков снарядов, имперского вида центральный вход — все это великолепие теперь занимал административный аппарат Министерства по делам оккупированных восточных областей в г. Минске.
Собравшиеся за огромным столом терялись на фоне пространства высоких потолков, помпезно украшенных стен и массивных бронзовых светильников. Высший офицерский состав, размещенных здесь частей, гражданское руководство уже давно сидело на высоких резных стульях и тихо переговаривалось друг с другом. Наконец, тяжелые лакированные двери распахнулись и в комнату стремительно вошел невысокий сухопарый человек со строгими водянистыми глазами, скрытыми круглыми очками. Альфред Мейр, заместитель министра по делам оккупированных восточных земель, прибыл и судя по его внешнему виду был чем-то крайне раздосадован
— Я недоволен, господа, — сразу же начал он резким тоном, едва ответив на приветствие. — Я определенно недоволен вашей работой!
Со стороны генералитета в ответ на такое заявление раздался легкий ропот недовольства, волной прошедший ото части комнаты до другой. Военные, всегда занимавшие в Германии особое положение, возмутились, что их кто-то посмел приравнять к тыловикам, гражданским служащим, которые даже и не были на передовой.