Зеленые глаза Баст

— Она играла своими жертвами, как кошка мышами, — прошептал он, — а затем убивала их ударом…

Глава 8. МОЯ ГОСТЬЯ

Долгое время после ухода Гаттона я сидел и обдумывал наш разговор. Несмотря на поздний час, он, покидая мой дом, не помышлял об отдыхе, а отправился на дальнейшие поиски улик, указывающих на виновника смерти сэра Маркуса. В комнате после двухчасового совещания висела пелена табачного дыма, снаружи стало совсем темно, а я все не двигался с места, размышляя о жутком лабиринте, в который меня занесло судьбой. Вскоре вошел Коутс.

— А, Коутс, — сказал я, — зажги свет.

Он нажал на выключатель, и я увидел, как клубы дыма облаками поплыли от открытого окна к только что распахнутой двери.

— Вы сегодня вечером уходите, сэр? — спросил Коутс и застыл в ожидании ответа, как давно повелось между нами.

— Думаю, нет, — произнес я. — Для одного дня сделано достаточно, но буду благодарен, если ты позвонишь в театр «Нью-авеню» и поинтересуешься, не смогу ли я поговорить

с мисс Мерлин. Сейчас для этого самое время — спектакль должен как раз закончиться.

— Хорошо, сэр, — сказал Коутс и пошел к телефону, а я остался сидеть и бездумно курить, прислушиваясь к его голосу. Немного погодя Коутс объявил:

— Сегодня вечером мисс Мерлин отсутствовала, сказавшись больной.

— Так я и думал, — пробормотал я. — Не стоило ожидать, что после всего ужаса и треволнений она найдет в себе силы выйти на сцену. Позвони ей домой, Коутс, — добавил я. — Мне надо с ней поговорить. Кажется, она в большой беде.

— Слушаюсь, сэр. Это имеет какое-либо отношение к утренней находке в доках, сэр? — позволил себе вопрос Коутс.

— Да, — ответил я. — Дело чертовски запутано.

— Так точно, сэр, — и Коутс направился к телефону.

Тремя минутами позже я разговаривал с Изобель.

— Невозможно описать, что со мной произошло с тех пор, как вы ушли, — сказала она. — Я в совершенной растерянности, и, конечно, о выступлении сегодня не могло быть и речи. Но дела не так уж и плохи. — Она замешкалась, затем продолжила: — К сожалению, я смогла только кратко известить их о своем отсутствии, и пусть это прозвучит эгоистично… но сами знаете, я и так ухожу со сцены… и очень скоро…

— Да, — понуро подтвердил я, — знаю. Побывала ли у вас полиция?

— Я видела инспектора Гаттона, — сообщила она. — Но он сказал, что собирается встретиться с вами; вам наверняка известно о нашей с ним беседе.

— Нет, — ответил я, — он не упомянул о визите к вам, но вы же не сомневаетесь, Изобель, что он не считает вас даже в малейшей степени причастной к этому ужасающему делу.

— Он был чрезвычайно любезен, — сказала она, — после разговора с ним я во многом изменила мнение о методах работы полицейских; но хотя он и был предельно тактичен со мной, я не могу простить ему подозрений в отношении Эрика, которые он и не пытался скрыть.

— Он подозревает Эрика! — воскликнул я.

— Ох, — вздохнула Изобель, — вероятно, он решил не посвящать вас в это, зная, что вы с Эриком… друзья, но со мной он не был столь осторожен. В сущности, полиция следит за Эриком!

— Но в это невозможно поверить! — сказал я. — Не хотите ли вы сказать, Изобель, что Каверли решил умолчать о том, что делал вчера ночью? Если это так, в данных обстоятельствах он во всем виноват сам. Общественное положение и иные привилегии ничего не значат, когда речь заходит о расследовании убийства. Он это прекрасно понимает.

Полагаю, я говорил с жаром и в голосе моем сквозила несдержанность. Поведение Эрика вызывало у меня негодование: оно могло только осложнить дело и навлечь беды на Изобель.

Но я почти сразу пожалел о своей запальчивости, потому что Изобель печально спросила:

— И вы тоже хотите поссориться со мной?

— О чем вы? Кто с вами ссорился?

— Сегодня у поверенного Эрик яростно со мной спорил, а когда я молила его честно рассказать мне о том, что он делал вчера, он сделался… — Изобель колебалась, — …буквально невыносим. Кажется, он не понимал, что я хочу ему только добра, не видел, на какие мысли наводит его молчание. Как думаете, Джек, что он может скрывать?

На время я потерял дар речи. Что мог скрывать Каверли? Я сразу отверг мысль о соучастии в преступлении — я бы ни за что не поверил в это. У меня было лишь одно предположение, и Изобель, по всей видимости, думала о том же — другая женщина. Тем не менее, я предпринял попытку успокоить Изобель:

— Можете не сомневаться, у него имеется достойная причина для молчания, которая ни в малейшей мере не дискредитирует его. Однако в ближайшее время ему придется пересмотреть свое отношение к делу. Безусловно, любой из нас, если вдруг от него потребуют алиби, может столкнуться с некоторыми трудностями, например, не всегда найдутся свидетели, но каждый сможет в нескольких словах описать, что он делал в тот или иной момент, даже если понадобится положиться на удачу в поиске подтверждения этих слов. Изобель, его молчание нелепо.

— Вы читали вечерние газеты? — с грустью спросила она.

— Некоторые, — ответил я.