Зэк

А замочки эти Граф уже вскрывал в Петербурге и в Петрозаводске. «Невскрываемые» сдавались без большого напряга – был бы инструмент качественный. И «умные» руки. И то, и другое у Графа было, поэтому он совершенно не опасался «швейцарцев». А вот третий замок вызывал у Шувалова искреннее уважение – это был механизм индивидуального изготовления. Граф даже знал человека, который строит такие замки на «Красном Сормове». Сормовский специалист сам был когда-то квартирным вором, но в восьмидесятых влюбился, завязал и… стал делать замки. Столкнувшись впервые с его изделием, Граф спасовал и даже послал ему поздравительную открытку… Но через полгода он взял этот замок! Сормовский спец понял, кто сумел победить механизм, и, в свою очередь, послал открытку Графу… следующий механизм, пообещал он, будет хитрее. Граф не был уверен, что когда-нибудь еще столкнется с конструкцией бывшего коллеги, – ан вот, столкнулся. Он, однако, с замочком познакомился поближе… поколдовал с ним раз, другой – безуспешно… а на третий раз понял, как можно вскрыть сормовское чудо, заказал в Сестрорецке «хитрую» отмычку.

Значительно хуже обстояло дело с сигнализацией. Здесь Граф был не силен, а толковый электронщик, которого он привлекал в помощь, «отдыхал» нынче в зоне под Горно-Алтайском. А без спеца по сигнализациям к барыге можно и не соваться… Наводчик, который Графа на барыгу вывел, сказал:

– А чего заморачиваться, Граф? Прихватить барыгу за вымя, когда будет домой возвращаться. Ствол к башке приставить и…

– Я не налетчик, – ответил Граф. И стал искать подходящего помощника… Графу было немножко грустно: он предполагал, что, возможно, это его последнее серьезное дело. У Василия Тимофеевича уже изрядно барахлило сердце… он был едва ли не «последний из могикан». Уйдет он, уйдут еще несколько стариков. И останутся не признающие никаких законов уроды. Их интересы, как правило, не простираются дальше водки, анаши и баб. Работать красиво они не умеют, а учиться не хотят. Зачем? Взять хитрый замок – сложно, а ударить человека кастетом по голове – большого ума не надо… Графу было грустно.

Он оглянулся и посмотрел на громаду собора – спаси нас, Господи.

* * *

А Председатель в Санкт-Петербурге получил информацию, что, вероятно, завязываются деловые отношения между командой Козыря и таджиками. Агентом была проститутка, у которой частенько бывал Волк и которая даже не подозревала о существовании в Санкт– Петербурге некоего отставного полковника ФСБ. Проститутка барабанила оперу из Владимирского уголовного розыска. А уж опер давал информацию человеку Председателя.

Полковник Кондратьев придавал первостепенное значение информации из Владимира. Он видел за ней не только килограммы героина, но и возможный выход на генералов МВД, которые тайно курировали наркоторговлю. Доказать связь высших чинов с наркоторговлей было практически невозможно. Но успех операции «Караван» давал надежду, что это удастся сделать.

Полковник Кондратьев всю жизнь прослужил в органах государственной безопасности, пережил трагедию развала Комитета и, вынужденный уйти на пенсию, реализовал себя в создании Организации.

Все началось почти случайно – на футбольном матче отставной полковник ФСБ Кондратьев встретил давнего знакомого, отставного подполковника МВД Шахова. После игры, где «Зенит» потерпел очередное поражение, зашли в кафе выпить и поговорить. Вообще-то сотрудники этих двух ведомств не очень друг друга любят.

Но Шахов и Кондратьев оба были уже пенсионеры, оба были огорчены поражением «Зенита» и общий язык за коньяком нашли… Они, кстати, несколько раз пересекались по службе и относились друг к другу с уважением.

За стопкой коньяка будущие Председатель и Лидер потолковали о футболе, отечественном бардаке и развале… В разговоре коснулись и наркомании. Тем паче, что она – наркомания – предстала перед ними совершенно зримо и наглядно: за соседним столиком (вернее, под столиком) «лицо кавказской национальности» передало двум подросткам шприц. Подростки с ходу удалились в сортир.

Шахов сказал мрачно:

– Извините, Евгений Дмитриевич, отлучусь в туалет.

Кондратьев усмехнулся понимающе:

– Сходите, Игорь Палыч, сходите.

В туалете Шахов отобрал у салажат шприц и раздавил его ногой на полу. Салагам дал по подзатыльнику. Когда вернулся в зал, Кондратьев сидел за столиком «лица» и очень вежливо с ним беседовал. «Лицо» сделалось бледным-бледным, только щетина сине-черная выделялась. «Лицо» сориентировалось неправильно и стало предлагать деньги. Тогда ему предложили пройти в туалет – для совершения сделки. В туалете у него вежливо взяли доллары, потом совсем невежливо отобрали порошок. И все это спустили в унитаз. Когда «лицо» поняло, что его развели, оно пришло в ярость. Но ему быстро и без всяких киношных эффектов расквасили нос и отбили «хозяйство».

На улице, вдыхая свежий вечерний воздух, Кондратьев сказал:

– Что-то мы с тобой, Игорь Палыч, не того…

– А может быть, так и надо, Евгений Дмитрич?

Мелочь, в сущности, пустяк… Но именно с этого эпизода началась история Организации.