Здравствуй, муха (рассказы)

Я вышел погулять с собакой и сразу увидел этого человека. Он сидел на скамейке у подъезда. Мороз, а он в плаще, и в кепке, надвинутой на уши. Я видел только небритую щеку и кончик сизого носа. Руками он держался за край скамейки, а сам наклонился вперед, будто что-то разглядывает на снегу. Вещей у него не было, только хозяйственная сеточка, валяется рядом на скамейке, уже припорошенная медленным крупным снегом. Что он здесь делает? - он не живет здесь... Может, ему плохо? Непохоже, и подойти неудобно. Что скажешь? - гражданин, вам помочь?... Иногда так говорят гражданин, если уж совсем никак не назвать. Если бы я был женщиной, то сказал бы - "мужчина..." - теперь так говорят. А как еще скажешь - ведь ясно, что он мне не товарищ. Будь я моложе, сказал бы -"папаша"... А что? мне недавно в подъезде сказали -"отец"...

Ну, какая разница! как назвать! - тут человек медленно замерзает, сам, может быть, не понимая этого. Когда рассказываешь, всегда кто-нибудь усмехается - "пьян твой гражданин". А вот и не пьян, и так тоже бывает. Он сидит и о чем-то думает, вспоминает. Что я ему скажу?... обидится еще... Пойду обратно - обязательно подойду, надо напомнить ему, что на улице минус, а он в плаще.

Как я ни дергал пса - "скорей, скорей", а он скорей не любит, и полчаса наверняка прошло. Идем обратно - на скамейке никого нет. Вот и хорошо. У двери соседка стоит, она всегда все видит, знает.

-Ушел, что ли, этот?..

- Старичок-то?.. Он в пятую к сыну приехал, из деревни. Вышел в магазин - и забыл, куда идти, куда вернуться. Сидел - вспоминал, пока не нашли его.

Ну, разве я мог ему помочь? Ну, спросил бы - кто вы, откуда? А он забыл... Как, должно быть, страшно ему стало. Может обрадовался бы мне, схватил за руку... А что я мог ему сказать...- я не знаю, кто ты... И все-таки, все-таки...

Я?..

В нашем подъезде умер старик. Я его мало знал - коренастый такой, с красноватым лицом. Вежливый очень, всегда приветливо поздоровается... у него сын где-то служит, офицер. Вот и все, что я знаю о нем. Осенью он болел - сердце, к зиме выписали, но лицо потеряло живой цвет, стало бледным, глинистым каким-то, с зеленоватым оттенком. Раньше он здоровался смотрел на меня с интересом, а теперь казалось, что сердится. Но, я думаю, ему просто было не до меня. Он не отрываясь следил за тем, что делается у него внутри, а весь мир уже отдалился. Как говорят,одной ногой уже не здесь, и за ногу эту кто-то цепко держит - и тянет... мало ему ноги - все давай. А старик в ужасе вырывается, но виду старается не подавать, потому что никто не замечает этой борьбы. Вот разве что лицо особое какое-то, как будто кожа умерла на нем...

И действительно, дальше все пошло быстро, старик исчез - увезли однажды утром и не вернулся. Этот последний отрезок жизни незаметен для окружающих, если не родственники и друзья: пути разошлись, умирающего уже нет с нами... а потом мы видим неподвижное холодное тело, и нам говорят вот, все кончилось... Мы смотрим - а, так это тот старик, который исчез... он возвращается к нам в таком виде?... еще немного - и он совсем перестанет напоминать о себе... Жаль, конечно, но ведь я мало его знал, да и ушел он от нас давно, это видно было по лицу - бледному, с отсутствующими глазами. Теперь его хоронили.

Гроб вынесли из широких дверей морга и поставили на две больничные табуретки, белые. Гроб темно-серый, крышку сняли и я увидел старика. Он лежал в черном костюме, спокойный и важный, и глаза, наконец, успокоились закрылись, а цвет лица тот же - глинистый. Последнее время глаза нарушали гармонию лица - выглядывали как бы из дырок в маске - живые, и может из-за глаз мертвое лицо казалось маской, а теперь это было просто мертвое лицо... Собралось примерно два десятка людей и стала оформляться процессия. Вперед вышел высокий человек с русыми волосами, падающими на лоб. Он нес большой крест из некрашеного дерева. За ним один человек нес крышку гроба. Его голова и плечи исчезли под крышкой, и он шел, покачиваясь под тяжестью, как слепой - он видел только ноги несшего крест и по ним знал, куда ему идти. За этими двумя четверо несли гроб, старик медленно плыл в воздухе - его уход завершился. Сначала боль, страх и отталкивание, потом усталость и равнодушие - и сон... Гроб удалялся, люди, составляющие процессию, постепенно исчезали, осталось несколько человек, они погрузили гроб на машину, и дорога опустела. Я шел домой и думал - как незаметно это происходит... Невозможно примириться. Ведь разве завтра не ты, не ты, не ты?..

НАСТАНЕТ ДЕНЬ.

В этом уютном чистеньком музее собрано все, что живет и растет на скупой северной земле. Чучела небольших животных и птиц, сухие листья и стебли, ягоды и цветы...тут же рядом карты и фотографии местности. Здесь все мертвое, потому что это музей, а не зоопарк или ботанический сад. Только на лестнице в стену вмурованы стеклянные сосуды. В них живые разноцветные рыбы. Рыбы везде дома, была бы только вода. Они подплывают к прозрачной стенке и, выпучив глаза, рассматривают меня. А я прохожу мимо них - и тут же забываю.