Здравствуй, Марс!

               — Разве ты не просмотрел мое досье в сети? Там ясно сказано: неизлечимо болен. Понимаешь, я болен. И болен неизлечимо. Мне нечего добавить, я с этим живу.

               Логов не понимал, какую игру затеял Вик. Наверное, его слова были как-то связаны с литературой. Наверняка предполагается, что собеседник сможет отыскать скрытый аллегорический подтекст в его высказывании, после чего Вик подхватит разговор и ввернет пару остроумных и смешных фраз.

               — Меня не собьешь, — сказал Логов, насупив брови. — Не знаю, какую игру ты затеваешь, но я должен честно тебя предупредить, на меня не рассчитывай. Мне кажется, что сегодня мы должны поговорить серьезно. Кто знает, может быть, мы с тобой и в самом деле видимся в последний раз.

               — Я действительно неизлечимо болен, — сказал Вик, в его глазах блеснули слезы.

               — Постой, Вик! Я специально посмотрел в сетипедии, термин «неизлечимо болен» означает только то, что у тебя могут возникнуть сложности в достижении практического бессмертия. Неужели ты веришь, что люди когда-нибудь обретут бессмертие? Прости, но вряд ли это будем мы с тобой.

               — Я скоро умру. Это произойдет независимо от того, веришь ты мне или нет. Осталось шесть недель. Это все, на что я могу рассчитывать.

               — Не верю.

               — Почему?

               — Мы живем с тобой в благословенные времена, когда развитие медицинской помощи гарантирует людям нашего возраста полное излечение от всех известных болезней. Мне легче поверить в то, что Марс заселен злобными монстрами, чем в то, что наша современная медицина не справится с твоими болячками.

               Логов вытащил из кармана куртки медблок и направил его на Вика, он был настроен решительно. Это был самый простой способ дать другу надежду.

               — Сейчас мы тебя, как следует, протестируем. Уверяю, что останешься довольным.

               Несколько минут ушло на инициализацию Вика в сети скорой помощи и установление связи с базой данных. Наконец индикатор на медблоке стал зеленым, процесс пошел.

               — Сейчас я излечу тебя от позорных мыслей о смерти. Скорее всего, твой медблок неисправен. Подожди минуту. Предоставим действовать моему, и все прояснится.

               — Это ни к чему. Результат известен.

               Уже через три минуты исследование организма было завершено. Диагноз показался Логову совершенно диким и невозможным: «Пациент неизлечим. Оставшееся время жизни шесть недель».

               — Что это значит? — удивился Логов.

               — А я тебе что говорил! — ответил Вик с какой-то противоестественной гордостью.

               Дело приняло неожиданный и крайне неприятный оборот. Нужно было обязательно разобраться во всем этом безобразии, чтобы потом не пожалеть. Логов вызвал своего врача-куратора из Агентства. Тот, понятное дело, перепугался и долго отказывался вести разговор без протокола.

               — Послушайте, Логов, чего вам от меня нужно? Ваши показатели здоровья удовлетворительны, вмешательства специалистов не требуется. Зачем вы меня вызвали?

               Пришлось рассказать про друга Вика и про странный диагноз, который ему поставил медблок.

               Рассказ куратору не понравился. Но о протоколе он больше не вспоминал.

               — Поистине нужно быть последним идиотом, чтобы перед полетом на Марс оказаться в обществе неизлечимо больного человека! А если вы заразитесь и умрете? Что прикажите с вами делать? Отстранить от полета? О чем вы думали? Или у вас есть лишняя пара миллиардов, чтобы заплатить неустойку?

               — Перестаньте ругаться и займитесь делом.

               Куратор скорчил недовольную гримасу, но вынужден был согласиться с тем, что пришло его время поработать. Логов знал, что врач свое дело знает. В конце концов, он отвечал за успех миссии. Переселенец мог прилететь на Марс и погибнуть из-за какой-то ерунды. В этом случае Агентство не могло наказать провинившегося человека. Другое дело куратор. Вот кто ответит за неудачу по всей строгости. Он будет наказан жестоко и беспощадно. Так что работать перед стартом врач должен был на совесть.

               Через десять минут куратор успокоил Логова.

               — Все в порядке. Болезнь вашего друга, по счастью, не заразна. Угрозы вашему здоровью нет.

               — А что будет с Виком?

               — Он умрет. Как и было объявлено.

               — Ничего нельзя сделать?

               — Нет.

               — Что у него?

               — Неизвестная ранее генетическая мутация.

               — Разве генетические болезни не лечат?

               — Не все так просто.

               — Но везде написано, что генетические болезни лечат.

               — Подождите, Логов, дайте мне сказать.

               — Пожалуйста, говорите.

               — Лечение вашего друга противоречит общественным интересам. Это просто невыгодно. Было бы странно, если бы общество стало вдруг действовать себе во вред.

               — Не понимаю. Объяснитесь.

               — Не могу. Это закрытая информация.

               — Последний вопрос. Я могу как-нибудь помочь Вику?

               — Ну-у-у, мне-то откуда знать? — удивился куратор. — Я не знаю, кто принял решение о болезни вашего друга, во всяком случае, не Агентство — это точно. Здесь замешена политика.

               — Я правильно вас понял, что если будет принято политическое решение, Вика можно будет вылечить? — переспросил Логов.

               — Исключить этого я не могу, но очень сомневаюсь, что найдутся люди, которые согласятся этим заниматься.              — Хорошо, дальше я постараюсь сам. Спасибо, доктор. Вы мне помогли.