Здесь птицы не поют

— Всем хорош карамультук, но заряжать — замаешься. Хорошо только, что магазин сразу на три патрона.

— Куда стрелять‑то? — глупо спросил Виктор.

— В дерево пальни, — разрешил Юрик и пальцем показал в какое.

До ствола толщиной в пару ладоней было метров пятнадцать, не больше. Рогозин приложил ружье к плечу и оглянулся на Юрика.

— С такого расстояния в черных и нужно бить, — кивнул тот. — Рот только открой и стреляй! Давай!

Рогозин тяжело вздохнул, задержал на секунду дыхание и нажал спуск. Бабахнуло — грохнуло в воздухе, стукнуло в уши, больно и сильно толкнуло в отощавшее плечо, заставив на шаг отступить назад и чуть в сторону, царапнуло по ключице. И стразу же послышался донесшийся как сквозь вату треск дерева — расщепленный ствол несчастного начал заваливаться, но зацепился ветвями за соседние деревья, да так и застрял — уже без малейшей надежды стать когда‑нибудь настоящим лесным великаном.

— Как оно, а? — радостно завопил Юрик и больно ткнул острым кулачком Рогозина под ребра.

Ошеломленный Рогозин потер бок, шмыгнул носом и заглянул в едва дымившуюся черную дыру ствола.

— Если бы ты не сказал мне, что это ружье для гусей, я бы сам решил, что оно для охоты на мамонтов.

— Нет, паря, — покачал головой Юрик. — У мамонта шкура толщиной десять сантиметров. Убить его из карамультука сложно. Нельзя. Пуля нужна, дробь не возьмет. Но дырку сделает хорошую.

Все время, пока они собирались: припасы, оружие, маскировка лодки, — они спорили о том, как правильно охотиться на мамонтов. И хотя Юрик в самом начале признался, что не видел не то что мамонта, а даже и слона, победителем в споре вышел все‑таки он, сочинив убийственный тезис о том, что мамонт не дурак и подставлять висок под ружье не станет, а стрелять в любое другое место почти бессмысленно, ведь предок слона — вообще не утка.

Глава 12. Новые надежды

Возвращение прошло на удивление гладко. Видимо, предводители нежити — Улу, который так и не объявился пока во плоти, да Савельев, — разбирали ошибки, искали виноватых и наказывали причастных, но в лесу было спокойно и даже осторожный Юрик, несший в каждой руке по заряженному ружью, а за поясом — пистолет, к концу путешествия положил оба ствола на плечи.

Рогозин брел за ним, нагруженный продуктами, сжимая в руках заряженный карамультук — утятницу, и даже не сторожился, уверенный, что приметливый партнер вычислит опасность загодя, а ему самому лишь придется, как белому сахибу в индийской охоте на тигра, только выстрелить. Ну и попасть, разумеется.

Однако ничего, кроме механического переставления ног делать не пришлось — уже к концу дороги, метров за триста до пещеры, Рогозин ощущал себя не грозным артиллеристом, а обычным грузовым ослом, возможно насквозь мирным мулом, но отнюдь не боевым носорогом.

Их встретили не овацией. Под внимательными взглядами встречающих они вдвоем прошли сквозь строй молчаливо стоящих друзей и столь же безмолвных бывших врагов, сбросили груз на расстеленное полотно и тяжело опустились рядом.

Сразу откуда‑то появился Шепа и принялся бормотать перед каждым какую‑то молитву, в которой даже Рогозину было понятно одно слово из трех. «Ежи, паки, азы» — все эти архаизмы здорово запутывали смысл произносимых православным шаманом слов, его беззубый шамкающий рот скрадывал половину изреченного, и Виктор уже через минуту перестал его слушать, сосредоточившись на желании задрать ноги повыше, снять усталость с колен и стоп.

В какой‑то момент он совсем перестал слышать скороговорку Шепелявого и, кажется, успел уснуть.

— Эй, Вить, — вдруг потрясли его за плечо, — а ты все это видел?

— Что, а? — Рогозин потряс головой, с трудом включаясь в действительность. — Что?

— Юрий Иванович нам рассказывает, что видел в нашем лагере Кима Стальевича во главе десятка монстров? — терпеливо повторил вопрос капитан — Семен.

— Кто такой Юрий Иванович? — Рогозин знать не знал никакого Юрия Ивановича.

— Юрий Иванович Мясопятов.

— А? — Рогозин такую фамилию слышал впервые.

— Юрик, епта! — не выдержал Семен.

— А! Вон что! И что? Савельев с монстрами?

— Ну?

— Да, так все и есть. Только не десяток, а два десятка. Еще одного мы прикончили по дороге. Только раньше он Петром — рыбаком был. А двое где‑то по лесу бродят. Еще Железнобокого видел, четырехруких… много всего. А нет, не Железнобокого, а Железноногого.

— Как вы убили… — Семен почему‑то не нашел слова и выжидательно уставился на Рогозина.

— Петра?

Виктор окончательно проснулся, огляделся вокруг. Отметил, что почти все население пещеры сидит в центральной ее части вокруг костра, что‑то лопают. Рядом был обычный актив: Семен, Борисов, чуть в стороне, имея непричастный вид — Шепа. Юрика не видно.

— Да.

— Трудно. У него же регенерация.

— Рассказывай.

— Ну, я высунулся, стал орать на него. Нет, сначала дождались пока он окажется один. Потом только я высунулся. Ну он бросился на меня. Завалил. Твою мать, Семен! Я даже вспоминать этого не хочу!

— Нужно, Витя. Пойми нас тоже. Либо мы вам верим и идем воевать, либо не верим и потихоньку все подыхаем здесь от голода. Понимаешь?