Здесь можно пройти только раз

– Помолчи! Рот твой нечистый!

Мелко крестятся мужички. Хмурятся. Осуждающие взгляды на шутника бросают.

А тому всё как с гуси вода. Не берёт его смущение. Смеётся. Весёлый. Известное дело – голь кабацкая. Нос сизый, руки дрожат мелко. Рубаха с кафтаном все – латаны-перелатаны. Такой ради красного слова и отцова имени не пожалеет. В глаза мужикам заглядыват. Ждёт всё. Что поднесут стопочку во хмельной компании. Эх, ты, паря…

Диво, что у такова – заступник нашёлся.

Причём с виду – мужичина-то серьёзный. Рослый, чист одёжей. Да сразу видать – из мастеровых заводских. Али кузнец. Руки, глянь, мыты, да копоть за все годы не смоешь. Въелась.

Однако ж румянец еще на щеках играет. Да глазах с прищуром, с огоньком.

– То-то ж и оно, мужички, что не век лошадки будут. Али не слыхали ? А-а… Проезжие!.. Так вот, дорогу у нас выстроили с железа. А?.. Да, цела верста, почитай… И особа упряжка по сей дороге ездит. Сама, без лошадей. Паровоз называется.

«Вот диво дивное! Доселе только у Господ Великих медными листами покрывали палаты… А терь, глянь чяво! Дорогу из железа! Тут, вишь, и крыши-то много где из соломы. Верхним, оно, конечно, виднее».

Хохот над столами. Вот уж рассмешил! Эко слово чудное.

– Паровоз?! Слыхали?.. Што ж это за диво такое новое?

Однако мастер тот невозмутим остался. Знать, своё у него пониманье.

– То пароход сухопутный, мужички. Иль вы и об ентом тоже не слыхали? Грузы возить…

– Про пароход у нас дядя Митяй слышал. А, дядя Митяй?

Высокий, худой, как жердь, дядя Митяй повздыхал:

– Уж не ведаю я, что вы тут, заводския, придумали-построили. Да только про пароход на Волге бурлаки, и просто – люд приречный – так говаривают. Мол, нечистая сила энто.

– Во, во! Хто увидит – молитвы читають, отплёвываются троекратно… Купчишки, те, мож, кто и кажет свой-какой интерес…

Слушают люди за столами уважительно. Вот человек понятно излагает. Не хватает звезд с небес!..

Меж тем дядя Митяй продолжал, хоть без особой охоты. Потому, как немногословен был по натуре:

– Да только мало таких охотников. Кто толк в том видит. А большей частью люди торговые – дык те против пароходов. Говорят: «барская затея», блажная. С жиру, мол…

– Верна, мил человек! Вред один. Люди просто так говорить не будуть. То ж и про паровозы ваши скажуть! Так-то…

– Да и супротив коноводки не сдюживают пароходы-то. Так люди умные говорят. И паровозы не сдюжат. Никуда без лошадок!..

Лишь усмехнулся на то мастер заводской. Вишь как, не смутить его. Глянь-поди!

– Попомните мое слово, мужички. Не век лошадьми да тяглом управляться будут.

Молодой парень один засмеялся щербатым ртом:

– Эко, дядя, хватил! Во те хозяева-то образуют за таки речи. Они тя по головке-то не погладют. Чтобы мужики – да не возили! У помещика на земле своей, так всего вволю. Всё есть. И люди – то ж. А у подрядчика на реке – бурлаки.

– А то, что мрут людишки, что в пути, что так – на всё воля Господня! Бабы ещё нарожают, не разучатся, поди, – вставил своё пожилой седоусый дядька.

Однако видно: захватила гораздо – беседа – мужицкие-то умы.

Не каждый день об этаком речь заходит. Так оно – диво это – еще и рядом гдей-то проживается. Всё на свете белом быват!

Известно, в Туле-оружейной как-то один умелец аж блоху подковал!..

Стали люди спрашивать, детали разные выпытывать:

– Как же едет коляска-то сия, ась?

Что же не рассказать, раз спрашивают по-людски. Пояснил на то заводской:

– Котел в ней. Как печь железна. В том котле дрова горят. А дале составлена – машина паровая. В той машине – пар горячий. Поршень толкает: туда-сюда. А уж поршень – с колесом соединён. Так и едет. Двести пудов груза берет, и движенье имеет – пятнадцать вёрст в час.

Двести пудов! Чудеса в решете! На телеге-то больше полуста пудов не увезёшь.

Да только пятнадцать вёрст – эка невидаль! Когда лошадь добра да к езде привычна, выучена, она эдакой рысью цельный день бежать смогёть. Так её не загонишь…

А уж коли надо, то за два часа можно и все пятьдесят вёрст проскакать. Но то верхами, и уже потом роздых лошадке надобен…

– Экма! Дядечка, это – навродя мельницы? Токмо не вода али ветер крылья толкает, а пар-дым – и на колесо, – то юноша тихий молвил. Что с мужиками вместе проездом здесь был.

Обрадовался мастер, улыбнулся светло:

– Верна, малец! Правильно разумеешь!..

– Помолчал бы. Вперёд старших…

Хотя, правда, дивятся мужики… Сказка, и только! Да рассказчик – вида тверёзова. Не пьяный какой, не шутник, да не блаженный. И всё одно – диво неслыханное! Никогда такого прежде не было… Однако пароходы – те, уж есть, энта верна. Ходют уж по Волге-матушке. Впрямь, видали их некоторые…

– А что онемели-то, православныя? Почитай, уже полвека минуло…

– Это от чавой-то минуло, дядечка? Коляске той паровозной?