Наскоро поужинали, пешком дошли до Антона – идти всего-то десять минут. Под ночь мороз усилился, но за своим, желанным, конечно, в радость. А щеки и потереть можно. Позвонили в дверь, открыл совсем молодой парень:
– О как вы быстро! Я даже разобрать не успел.
– И хорошо, – сказал Артыш, – я посмотрю, как он разбирается. И интернет покажешь.
– Покажу, покажу, проходите.
Разделись, разулись, прошли в комнату. Чечек достала из сумочки несколько Франклинов, передала Антону. Он деловито пересчитал, нахмурился на одного, слишком затрепанного, но ничего не сказал. Только рукой махнул на свой стол:
– Ну, вот.
Бывает же тоже – покажи им за пять минут, как выходят в интернет, и зачем он вообще нужен, компьютер. Ну что, показать-то можно. Включил, потыкал мышкой, показал, где менять настройки соединения.
– Запомнили?
Этот тувинец-крепыш кивнул, но что-то нет у Антона уверенности, что на самом деле запомнил. Взял бумажку, набросал телефонный номер:
– Вот мой приятель, Ваней звать, позвоните, если что, он сделает. И недорого возьмет, он знает, что это мой. Ну, бывший мой, в смысле, – и полез выдергивать провода из системного блока.
– Подожди, я посмотрю, – сказал крепыш, – что куда.
– Да там не перепутаешь, там все разъемы однозначные.
Крепыш важно кивнул, девушка ласково посмотрела на него, и спросила разрешения позвонить, вызвать такси. Конечно, разрешил.
Компьютер разобрали быстро, и оказалось, что никаких коробок они с собой не взяли, и Антон, конечно, давно их выкинул, компьютеру уже сколько лет! В общем, решили, что повезут прямо на руках, а Антон поможет им загрузиться.
– Да, чаю хотите? – запоздало вспомнил он. Ну да, у них же принято сначала чай, а потом уж о делах.
– Нет, спасибо, пошли лучше вниз отнесем.
Оделись, отнесли, неуклюже обхватив хрупкую технику в своей толстой зимней одежде. Как раз подъехала машина, загрузили все туда.
– Что, уезжаешь? – спросил на прощание крепыш.
– Ага.
– Далеко?
– Далеко, в Москву.
– Ну, счастливо тебе!
– И вам счастливо! – бросил Антон наскоро и побежал наверх: замерз уже, да и собрать много чего еще надо.
Как выбрать всего двадцать килограмм из всей твоей прошлой жизни? Квартира вываливала из тайных уголков то старые фотографии, то никому уже не нужные детские коньки, то книжку, которую, казалось, Ванька зачитал, а она просто за диваном лежала… Оставайся, тут твое прошлое – словно поскуливала квартира всем своим барахлом.
Но решение было принято. Прочь отсюда, туда, где есть, где развернуться, где делать карьеру. Здесь – чужая земля. Вот эта пара, которая так хочет завести себе дешевый компьютер, они пусть остаются. Он поедет туда, где есть для него будущее. Не дешевое. Есть приятель в Москве, давно уже там осел, у него и остановится Антон на первое время. А там найдем работу, жилье. Пусть эти снобы-москвичи смотрят на него свысока, он будет работать за половину зарплаты, вечерами и выходными, но он пробьется, он поднимется. Может неплохо программировать, в железе разбирается, ну и, конечно, другой работой тоже не побрезгует.
Не грусти, квартира, за тобой будет присматривать Ванька, ему как раз жить с молодой женой негде. Деньги, совсем небольшие деньги за аренду, будет присылать матери Антона, она после смерти отца вернулась на малую родину, в алтайскую деревню. А там… там посмотрим. Продать квартиру быстро не удалось, ну, да цены пока только растут. Приезжают из кужунов бывшие чабаны, ныне горожане, вроде этого крепыша.
А Антон поедет в Москву, и возьмет с собой немного фотографий, пару книг, кое-что из одежды (хорошо, что зима, оденет на себя побольше, а не багажом повезет). Ну и вот – Франклинов. Что мог продать быстро и за настоящую цену, продал. Немного получилось, всего пара тысяч (а еще ведь и билет пришлось покупать), но и этого хватит на первое время.
Так он толком и не собрался. Весь следующий день прошел в бестолковых встречах и выпивонах, с ребятами проститься, девчонок обнять, на работу, в компьютерный центр, забежать (позавчера только уволился, уговаривали остаться) – и когда за полночь, изрядно пьяным, раскрыл он свой чемодан, то побросал туда буквально что попало. А остальное сгреб на антресоли в коридоре, пусть пока полежит, там вернусь квартиру продавать – разберусь, думал Антон. А не вернусь, так и ладно.
Едва поспал, тяжелым, зыбким сном – запищали наручные часы, и не сразу сообразил, где он и что он. Снилось, что уже в Москве, что своя фирма, своя секретарша, с которой как раз… ну вот тут будильник и сработал, обидно. Мишка не подвел, сидел внизу в своей шестерке, с такой же помятой мордой – вчера ушел с последними. Но до аэропорта довез, обнял на прощанье…
В маленьком кызыльском аэропорту, похожем больше на советский автовокзал, бестолково суетились молодые тувинцы в камуфляжной милицейской форме, с ладными громадными рюкзаками: то багаж не взвесили, то на контроле зазвенели. Видно, в первый раз на самолете. Сопровождающий их солидный мужчина объяснял провожающим: «…а от Моздока – электричкой до Гудермеса». Кызыл – это все-таки тоже Россия, тоже в Чечню ездят.
Сняли милиционеры с себя весь метал, прошли через рамку – и тут же обратно, подхватили деревянный ящик, и в обход рамки понесли их к багажу. «Осторожнее, автоматы все-таки!» – заботился сопровождающий. Ну да, ремень с бляхой снимают, а ящик с автоматами в самолет просто так занесут. Его не проверяют. Абсурд.
Наконец, загрузились в малюсенький ЯК-42, похожий на старенький автобус, а не на самолет. Разбежались, оттолкнулись от взлетной полосы, взяли курс на Красноярск. Вдали розовели рассветные Саяны, внизу чернела земля, где так мало изменилось со времен Чингисхана, и немного, похоже, изменится в XXI веке.
Рядом с Антоном оказался какой-то столичный господин. На контроле в аэропорту долго разглядывали его диктофон, просили включать. Журналист, наверное. Сам Антон, по опыту прошлых полетов, сидел у прохода, пытался подремать и все время заваливался в этот проход. Креслица-то как в этой малой авиации как стульчики в детском саду. А неопытный господин сел у иллюминатора, где ноги поставить некуда, и тянет от обшивки самолета зверским холодом.
В другое время Антон, может быть, и постарался познакомиться, но сейчас было не до того. Три раза просил стюардессу налить еще водички, она морщилась, но наливала. И только задремал по-настоящему – Красноярск.
Там, хоть и севернее, было потеплее. Не зря говорят, что местные под город Кызыл (тогда еще Белоцарск) отвели русским то место, на котором сами селиться не хотели. Ну и что с того, что начало Енисея, и центр Азии где-то рядом? Котловина среди степи, не продуваемая ветром, летом плюс сорок, зимой минус, весной наводнение. Только осенью хорошая погода. Нет, не впрок это идет, на чужой земле селиться, думал Антон, выволакивая свой багаж из хвоста самолетика на заснеженный асфальт аэропорта Емельяново.
И только добрели до здания – сюрприз: регистрация на Москву закончилась. Как же так, рейс стыковочный, практически все до Москвы летят? А борьба с терроризмом, теперь досмотр тщательней, за сорок пять минут до рейса заканчивают регистрацию. А расписание не изменили. Вот такие дела. Но билеты у них взяли, отметили, посадочные выдали, велели идти сразу на контроль, вместе с чемоданами. Красноярцы уже прошли, одни они и оставались.
Шубы, дубленки, пальто, кофты, свитера, варежки, шапки, ботинки – все это надо снять, положить в здоровенные корзины, поставить на транспортер, снять с транспортера, одеть. Еще и багаж куда-то засунуть в промежутке. А машина одна, а пассажиров много, и вертелись девушки с этими шубами, не глядя уже ни на какие экраны.
Наконец, автобус подвез их к огромному ИЛ-86, кресла в три ряда, и свободных мест на рейсе нет – а они с чемоданами, и куда их девать? Стюардессы стали потихоньку затаскивать багаж в кабину пилотов. Вот бардак, удивился Антон, и повалился на свое законное кресло – вырубился почти сразу. Даже воды не попросил, уже и пить не хотелось. Что было по дороге, помнил плохо, только вот покормили, да соседи толкались, в туалет выходили.
Зато в Домодедово – новое приключение. Багаж кызыльцев выносили сами пилоты, через свою какую-то дверь, и только выглянули они в зал для пассажиров – к ним бдительно шмыгнула тетка в форме, пилотов обратно погнала, над багажом встала фурией. И – не отдавала, потому что не положено. Их было шестеро, таких несчастных, и тот самый столичный, что с Антоном рядом сидел. Он и шумел больше всех, и звонил куда-то по мобильнику, и удостоверением своим размахивал журналистским – ничего не помогало. Тетка сама уже почти плакала, но инструкцию нарушить не могла. И старшего не могла вызвать, отлучился он куда-то. Смешно, будь они террористы, сто раз бы взорвали все к едрене фене.
Но Антон не скандалил, просто присел у стеночки, наблюдая суетливую жизнь большого города. Неприветливо, да. Сурово. Ну, другого и не ожидали. Наконец, через час сплошного скандала, пришла милиция, отвела их с багажом в отделение, там какой-то смурной майор спросил, в чем дело, ничего не стал смотреть и всех отпустил.
Измученные, пошли они к автобусу (говорят, был еще какой-то скоростной поезд, но дороже), и уже на самом выходе из аэропорта налетел на Антона какой-то долговязый парень в дурацкой шапочке, чуть с ног не сшиб, схватился за его куртку, потом извинялся и хлопал по плечу. Придурок, одно слово.
А в автобусе, когда поплыли за окнами заснеженные деревья, дороги, такой русский и забытый пейзаж, понял Антон, что теперь он – на Родине. Не слишком гостеприимной, но своей, своей навсегда… Да, кстати, не худо бы проверить, паспорт, деньги – на месте? Паспорт да, деньги российские, на дорогу, тоже, а доллары…
Он обшарил карманы, и второй раз, и третий, и это было уже явно бесполезно: он же помнил, где они были. И теперь их там не было. И даже лица того долговязого не мог вспомнить, такое оно неприметное, еще и темные очки на нем были…