Заземление

И тут что-то огромное ударило ее в спину, сшибло с ног, навалилось и, покуда она, ничего не соображая, барахталась, пытаясь приподняться, оно перевернуло ее на спину и уселось верхом. Только тут она наконец разглядела: пацан! Молокосос, сопляк!! И от возмущения завопила громче электрички, решившей кого-то припугнуть сиреной перед платформой: «Сюда, сюда, я его держу!!!» Не он ее держит, а она его!!!

Молокосос пытался вскочить, но она висела на нем мертвой хваткой и вопила, вопила…

Крупная, с сильными обнаженными плечами и решительным носом-картошкой, красная от жары, но казалось, от гнева, мамаша и говорила скорее гневно, чем жалобно: ее сын-десятиклассник набрасывался на одиноких женщин, какой же дурак, в одном и том же месте! Эту дорожку сначала взяли на патрулирование, а потом взяли и его самого. Он что, пытался их изнасиловать? Нет, только опрокидывал на спину, а на последнюю еще и сел верхом. Может быть, он пытался совершить оральный акт? Нет, это она орала, она казачка, они такие.

– Да и я бы ему тоже показала! Он бы у меня летел-пердел… Ой, извините!

– Ничего. У вас в семье принято насилие? Вы его бьете?

– Ну, шлепала иногда, когда был маленький… Как все, не больше.

Правда, когда он был совсем маленький, муж однажды пришел пьяный и пытался ее изнасиловать, только она не далась; но сынишка этого не помнит.

Много мы знаем, кто что помнит, в подсознание не заглянешь.

– А отец был при этом голый?

– Я уж и сама толком не помню, я с ним развелась сто лет назад.

– Хорошо, подождите на кухне, я должен с ним поговорить наедине. Моя ассистентка вас чем-нибудь угостит – чай, кофе?

На кухне – просто срам! Если бы Фрейду пришлось отправлять пациентов на кухню, психоанализ бы загнулся на корню. (Хм, загнулся – тоже ведь сексуальный образ…)

В парнишке не нашлось никаких атавистических признаков – ни низкого лба, ни выпирающих надбровных дуг, ни сутулости с руками до колен, – это был оперный Лель: длинненький, худенький, в оранжевой цветастой рубашке с пояском, златые кудерьки, застенчивая улыбка.

Для психоанализа случай, казалось бы, проще ангины – типичный эдипов комплекс, пытающийся разрядиться с заместительницами матери, но, как оказалось, герметично запечатанный в подсознании застенчивыми улыбками и растерянными пожатиями плечиков. Предположение, что женщины из кустиков служили заместительницами матери, ни через какие «случайные» ассоциации перевести в сознание никак не удавалось.

– Я буду произносить разные слова, а ты говори первое, что в голову приходит. Начинаем. Отец.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Мать.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Папаша.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Матушка.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Мужчина.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Женщина.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Тетка.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Схватил.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Опрокинул.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Навалился.

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

И так без просвета и конца.

– Может быть, ты думаешь, что женщины любят силу?

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

– Один мой друг когда-то очень давно применил силу к любимой девушке, и вот у них уже взрослый сын, а ему до сих пор за это стыдно. Ты не боишься, что с тобой так же когда-нибудь получится?

Застенчивая улыбка, пожатие плечиков.

Легче всего выбить признание в чем-то «постыдном» встречным признанием; хотя постыдного в мире нет ничего, есть только естественное, пациентов если не отталкивает навсегда, то гарантированно раскрепощает рассказ о том, как он в детстве подглядывал за матерью, мывшей пол, подоткнувши подол, – ему было тем легче варьировать шокирующие подробности, что ничего такого в реальности не происходило. Однако здесь бы и подол не помог: чтобы мучительная тайна смогла прорваться на поверхность, она должна быть мучительной. Если крыса не грызет внутренности, за нею незачем и охотиться. Тем более что все равно не поймаешь.

Так он и разъяснил матери, отправив Леля на кухню (тьфу!) к Симе: врач не может вылечить больного, прежде чем тот заболел.

– Как он еще должен заболеть? В тюрьму попасть?

– Страх перед тюрьмой не болезнь, а норма. Вот когда человек мучается, и никто не знает из-за чего – только тут я могу чем-то помочь.