Завтрашняя запись

— Да, конечно, — пробормотал толстяк, как он это всегда делал: опуская глаза и бросая быстрые взгляды во все углы комнаты.

Он выпрямился с хрупкой бравадой мальчишки и резко кивнул головой.

— Тогда до следующего раза. Вы знаете, как со мной связаться, если что-нибудь случится.

Это была просто пустая фраза, глупая любезность, как казалось Свидетелю. Потому что каков может быть смысл слов «если что-нибудь случится», когда все, что является Промыслом богов: толстяк, Биндальчи, Каратель Шлорбы и все Свидетели, которых Телио приводили к Карателю, — постоянно находятся в состоянии события? Как может быть так, чтобы чего-нибудь не случилось? Но что поделать: это просто молочные мысли дитяти. И можно ли ожидать иного от того, кто был лишен Испытания и Именования?

Свидетель Телио поклонился, поскольку в прошлом толстяк воспринимал это как знак согласия и после этого уходил.

Однако на этот раз он помедлил.

— Сюда больше никто не заходил? Не задавал никаких вопросов? Не пытался купить Трезубец?

Во влажных глазах был страх. Свидетель поднял руку в жесте Истиносказания.

— Никто.

Толстяк устремил на него долгий и пристальный взгляд, а потом кивнул и пошел к двери.

— Ну, тогда ладно. Но будьте внимательны, ладно? Вам придется плохо, если кто-нибудь украдет его у вас из-под носа.

Пустые звуки, лишенные смысла. Свидетель поклонился, и толстяк выскользнул за дверь, предварительно оглядевшись с такой неуклюжей таинственностью, которая заставила бы любящего отца улыбнуться.

Вздохнув, Свидетель повернулся в сторону комнаты, устремив взгляд к великолепию Карателя, возлежащего в своем Центре. На секунду он замер — и его сердце встрепенулось и запело в груди.

На Карателе Шлорбы, Могущественном Оружии Могущественнейшего Воина, Богоубийце, ничуть не пугаясь магии, которая отгоняла меньшие твари и усеивала их оболочками пол под Центром, сидел паук.

Свидетель Телио медленно попятился в глубину комнаты, не спуская глаз с Карателя и паука, сидевшего на нем так смело. Так смело.

Когда его ноги коснулись рабочего кресла, он сел, готовясь Засвидетельствовать все.

Глава двадцать шестая

Комната располагалась ниже уровня земли, не имела окон и была просторна. Корбиньи всей душой надеялась, что Номер Пятнадцатый знает, где она находится: в Верхнем городе, в Нижнем городе, около порта или у реки, потому что сама она с определенностью могла сказать только одно: что по-прежнему остается на Хенроне.

Окна машины были непрозрачны, а водитель применил хитрость, чтобы обмануть ее чувство направления, так что они ехали больше часа, на восток и запад, север и юг. Когда они наконец остановились, охранник с нахмуренными бровями дал знак другому члену отряда, который рванулся вперед в переполненном пассажирском салоне и прижал Корбиньи руки к телу. Она скрипнула зубами и не стала сопротивляться такому унижению, хотя чуть было не вскрикнула, когда ей завязали глаза.

Ослепленную, ее потащили вперед за обе руки, заставили неловко подняться на три низкие ступени и быстро провели по длинной полосе ковра. Потом был короткий спуск вниз на лифте, еще один переход — на этот раз по полу, гудевшему под ногами (плитки или камень, решила Корбиньи), и шипение дверного механизма.

После этого охранники ее толкнули — и тело ее подвело: она упала на колени на мягкий ворс и вскрикнула, срывая с глаз повязку.

Сплошные белые стены. Ковер, похожий на снежное поле, уходящий во все стороны. Светло-голубое кресло. Белый лакированный письменный стол. Серебряная лампа для чтения на столике из белого дерева. Серебряный поднос с четырьмя голубыми кружками, расписанными изящными белыми цветочками, и хрустальный графин.

Подушки — голубые, розовые и тускло-белые, — наваленные холмами на снегу.

Корбиньи медленно встала, уловила краем глаза какое-то движение — и стремительно повернулась.

Другая женщина тоже развернулась и довольно умело приняла боевую стойку, одним движением головы забросив длинную косу за спину и одновременно опуская руку к голенищу правого сапожка — несомненно, к ножу. Умелая противница, но медлительная и с двумя недостатками: тяжелыми костями планетника и женственностью фигуры.

Черные глаза были широко открыты, выражая тревогу, однако на лице отражалась хладнокровная решимость. Ну что ж.

И только тут она узнала одежду, косу, лицо — и резко выпрямилась, сделала десяток шагов вперед и прикоснулась к собственной зеркальной руке, прохладной и очень гладкой.

— Ай-и! — выдохнула она и уронила руку.

Номер Пятнадцатый пошевелился у нее в кармане, и паучьи коготки успокоительно царапнули ей кожу сквозь ткань рубашки. Она собралась было достать его, но остановилась, услышав слабый звук, и повернулась снова — на этот раз к двери.

Саксони Белаконто пришла без охраны, держа в руке простой серебряный обруч. Дойдя до середины комнаты, она остановилась и поклонилась едва заметно.

— Приветствую тебя, Корбиньи Фазтерот. Надеюсь, что нахожу тебя в полном порядке?

— В порядке, — отозвалась она сухо.

В аквамариновых глазах промелькнул смех.