Завтрашняя запись

— Милая семейка, — пробормотал Лал, потер глаза кулаками и снова принялся читать.

«Трезубец упал среди Телио, которые собрались вокруг него, но не осмелились прикоснуться к нему. Великие предводители Биндальчи пришли и постились, и грезили подле него. И их грезы сказали им, что Трезубец — это повелитель и хранитель Биндальчи, детей Брата и Сестры, внуков Отца. И дела Трезубца неразрывно связаны с делами Биндальчи и делами тех, кого избирает Трезубец.

Ибо зрите: Трезубец сам избирает свой путь во славу своих Детей. И Один будет избран Телио, чтобы идти на три шага позади и отмечать выбор Трезубца».

Что? Лал еще раз перечитал этот отрывок, стараясь не обращать внимания на судороги, которыми свело ему живот — от страха? или от голода?

«И Трезубец отправится туда, куда Трезубцу угодно, согласно его нуждам и желаниям, а долг того, кто идет позади, состоит в том, чтобы наблюдать и запоминать как должно, до той поры, пока его память не станет памятью Телио и другой не будет призван для того, чтобы следовать выбору Трезубца».

— Телохранитель, — прошептал Лал, откидываясь на спинку стула и устремив невидящие глаза на неподвижный ряд паучков. — Джардж Менлин вернулся домой с Трезубцем и телохранителем, который вовсе не телохранитель, а память Трезубца. — Он фыркнул. — И что более вероятно, оператор Трезубца!

Он припомнил технологические элементы, вплавленные в поверхность Трезубца. И гаденькая легенда намекала, что Трезубец — это какая-то неизвестная техника…

— Боги дураков и детей!

Он закрыл глаза.

Спустя несколько мгновений он снова открыл их, собрал своих пауков, привел стол в порядок и выключил свет. Спускаясь вниз, он мельком увидел себя в зеркальном потолке — измятого, грязного, с пыльными волосами, выбивающимися из-под ленты, с полосой книжной пыли на щеке и еще одной — на лбу.

На террасе он остановился, чтобы привести мысли в порядок. Прежде всего — душ и чистая одежда. Затем — визит в Синий Дом, чтобы справиться о Корбиньи, потом — разговор с Саксони Белаконто.

Глава двадцать первая

Она сидела за письменным столом и пристально смотрела на идущего к ней от дверей человека — молодого, довольно высокого и стройного, одетого со сдержанной элегантностью, начиная со сверкающих колец на пальцах и кончая причудливой брошью в виде паука над сердцем. Просто воплощение цивилизованной искушенности. Но это впечатление, как она совсем недавно узнала от его кузины, может оказаться очень неверным.

— Прекрасно, мастер сер Эдрет.

— Нет, — холодно возразил он, останавливаясь и устремляя на нее свои большие необычные глаза, — отнюдь не прекрасно, сударыня.

— Мне огорчительно это от вас слышать, — протянула она. — Какую скромную услугу может вам оказать Ворнет?

Он взглянул на свое запястье, потом — снова ей в лицо.

— Разрешить мне навестить мою кузину. — Он подождал, а когда она в ответ только молча выгнула брови, добавил: — В Синем Доме мне отказали, сказав, что мое имя вычеркнуто из списков посетителей и что это было сделано по вашему распоряжению.

— Право, мастер сер Эдрет, я не настолько глупа, чтобы позволить вам неограниченно долго посещать вашу столь прелестную кузину, пока вы должны выполнить для меня работу. — Она сделала паузу. — Весьма непростую работу, насколько я знаю, и такую, которая, по чести, должна была бы целиком поглощать ваше внимание. Для похоти и семейных воспоминаний будет время по окончании работы.

Как это ни невероятно, но его огромные глаза стали еще больше. Он еще раз посмотрел на свое запястье и поклонился — едва заметно и насмешливо.

— Вы сказали совершенную правду — работа весьма непростая. И становится все более непростой с каждым часом. Первоначально я намеревался прийти сюда не ради моей кузины, а чтобы выяснить, что еще Ворнет от меня скрывает.

Она напряглась:

— А это что должно значить?

— О, только то, что Ворнет предоставил мне самому обнаружить, что вожделенный артефакт в действительности состоит из двух элементов, а не из одного.

Еще один беглый взгляд на запястье.

— Сущий пустяк, — протянула она, — для такого художника, как вы, сударь.

— Нисколько. — Глаза были холодными, как сапфиры. — Я не похищаю людей, госпожа.

Она медленно отодвинула кресло от стола и встала, не пытаясь скрыть своего неудовольствия.

— Вы немедленно объяснитесь, после чего отправитесь заниматься делом, мастер сер Эдрет. Я существую не для ваших прихотей или забав. Я во второй раз вам напоминаю, что вам следует выполнить задание и что время дорого.

Он пожал плечами, явно не смутившись ее демонстрацией.

— Не могу поверить, — сказал он, и ирония в его голосе так царапнула ее по нервам, что ей мучительно захотелось дать ему пощечину или вызвать охрану, чтобы его обработали по полной программе. — Не может быть, чтобы аналитики Ворнета, лучшие из лучших в сборе сведений, упустили факт существования оператора Трезубца.

— Оператора? — Она растерянно моргнула. — Трезубцем владеет Джардж Менлин.