Завтрашняя запись

— Здравствуйте, Лал сер Эдрет. — Женщина шла к нему, легко ступая по коврам — тоже ручной работы. С волевого напряженного лица пристально смотрели прямо на него аквамариновые глаза. — Надеюсь, вас не слишком возмутили отведенные вам покои.

— У меня было мало возможности с ними ознакомиться, — ответил он.

Она остановилась прямо перед ним.

— Тогда все хорошо. — Она перевела взгляд ему за спину. — Можешь идти, Кармен.

— Госпожа Белаконто…

— Я сказала, что ты можешь идти, Кармен. — В безупречно светском голосе появились стальные нотки, но она улыбнулась и наклонила голову. — Благодарю тебя.

— Да, госпожа Белаконто.

Едва слышный звук, который мог сопровождать его поклон, скрип сапог — а потом шорох отодвигающейся двери и щелчок закрывшегося замка.

— Ну что ж. — Она улыбнулась — слабо и неубедительно — и указала на кресла, поставленные у окна. — Прошу вас, сударь, садитесь и устраивайтесь удобнее.

Он тихо откашлялся.

— Сударыня, я хочу знать, зачем вы велели меня сюда доставить.

— Ну, как зачем? Чтобы продолжить наш разговор, — ответила она. — Но при этом нам не обязательно испытывать неудобство. Прошу вас, сударь, садитесь.

В ее голосе звучал приказ, и его тело чуть было не предало его, подчинившись этой интонации. Он резко качнул головой.

— Разговор, на котором мы расстались, закончен. Хотя я мог бы спросить у вас: как могло случиться, что ваши бандиты мучили почтенного старика в Старом городе?

Она помолчала, повернулась и отошла на несколько шагов, в сторону ковра и поставленных друг напротив друга кресел.

— Они были там по моему приказу, — спокойно объявила она, — выяснить, что стало с Лалом сер Эдретом. — Еще одна пауза, которую он не пытался заполнить. А потом она тихо сказала, провоцируя: — Вы не спрашиваете, что со стариком?

Он поклонился:

— Я надеялся, что оказанное вами мне гостеприимство распространилось и на него.

— Тогда вы глупец! — отрезала она, сверкнув глазами. — Он мертв.

Горе, внезапное и давящее — а потом, столь же стремительно, возмущение тем, что она отдала такой приказ и что бахвалится им и использует как оружие, чтобы ранить и ослабить его, Лала. Она улыбнулась.

— Вы сделаете, что я прикажу, Лал сер Эдрет, и сделаете это любезно и тщательно.

— Потому, что вы убили моего друга и разгромили мой дом? — Он резко шагнул вперед и увидел, как ее рука нырнула в карман. Остановившись, он ухмыльнулся. — Пистолет, сударыня? Застрелите меня — и все будет зря. Как и сейчас! Неужели я стану повиноваться сумасшедшей, которая убивает без причин? Вы уничтожаете, даже не угрожая, и…

— Ваша кузина.

Он застыл, уставившись на нее, и увидел очертания ее руки, которая напряглась у нее в кармане, словно она крепче взялась за пистолет.

— Ваша кузина, — повторила она. — Корбиньи Фазтерот.

Он глубоко вздохнул:

— Она в этом не участвует.

Саксони Белаконто улыбнулась и тихо покачала головой:

— Ваша кузина в Синем Доме.

Ярость бросила его вперед — пистолет у нее в руке заставил его остановиться. Он думал о Корбиньи, сильной и полной жизни — которая оказалась в Синем Доме потому, что угрожала прислужникам этой сумасшедшей. Корбиньи с ее бешеной целеустремленностью, молодостью и бесцеремонной отвагой.

Синий Дом! Корабль и звезды! Какую же высокую цену дадут за тело Корбиньи!

— Тогда вам больше нечего уничтожать, Саксони Белаконто, — услышал он собственные слова. — Только меня самого.

— Эта сучка жива! — отрезала она, держа напряженный палец на спусковом крючке. — Ей следовало бы умереть: я потеряла из-за нее двух лучших бойцов и… капитана. Все трое не подлежали восстановлению! Но вашу кузину мы доставили в Синий Дом, хотя она была на волосок от смерти. Мы заплатили цену — и она живет.

Он стоял совершенно неподвижно, глядя на Белаконто и думая, сколько еще есть на свете уловок — и как мало надежды, что новое тело Корбиньи хоть в чем-то сравнится с безупречностью прежнего.

— Поскольку мы проявили такое милосердие и пошли на такие расходы — ради вашей кузины, — очень приветливо продолжала Саксони Белаконто, — вы в точности исполните то, что вам будет сказано. Если хоть что-то будет не так, она получит тело третьего сорта — самое старое, ущербное, уродливое и больное, какое только найдется. — Она медленно опустила пистолет, но не стала пока его убирать. — Вы меня понимаете, Лал сер Эдрет?

— Я должен ее увидеть.

Она рассмеялась — по-девичьи нежно, но этот смех леденил кровь.

— Да ради Бога! Возьмите себе весь вечер и убедитесь в том, что Ворнет великодушен даже со своими врагами. И вернитесь ко мне завтра во Второй Полдень, чтобы я сообщила вам подробности вашего задания. — Она махнула рукой. — Можете идти.

Он так и сделал, не поклонившись.

Глава пятнадцатая

Стены оживляли красно-золотые цветы, напечатанные на светоотражающей фольге, по обе стороны конторки регистратора стояли кадки с цветами, наполнявшими приемную ароматом, а на самой конторке — пустая вазочка для бутона. Регистратор глянул список пациентов, кивнул и с улыбкой поднял взгляд на Лала.