Завтрак палача

Мы договорились о встрече через две недели в аэропорту Еl Dorado, но встречаться было уже не с кем. Я узнал, что колумбийца пристрелили на следующий день после наших переговоров в Bosa. Там же, кстати, в том же баре и пристрелили. Он кого-то в очередной раз ждал, потягивая свой любимый ром, а тут в бар ввалился белый парень с «кольтом» и нашпиговал этого моего приятеля свинцом так же, как была нашпигована та банка с «колумбийской тушенкой» пакетиками с белым порошком. Три выстрела — два в грудь, один в голову.

Эстонец Тойво куда-то сразу исчез.

А через полгода я узнал из газет, что в Выборге (это русский порт на границе с Финляндией) таможенники захватили иностранный корабль как раз с пятью тоннами «колумбийской тушенки».

Потом меня разыскали в Рио общие знакомые с тем убитым колумбийцем и с непонятной обидой в голосе спросили, не сболтнул ли я случайно лишнего об этой гуманитарной помощи России.

— Что я, враг себе? — ответил я.

Не знаю почему, но они очень быстро от меня отстали. Во всяком случае, я их тоже больше никогда не видел, как и того колумбийца, и альбиноса-эстонца.

А вот о Выборге слышал!

Но это уже было позже. Тут даже не пять тонн «колумбийской тушенки» прихватили, а кое-что покруче! Это как раз почти то самое, чем занимался утопленник Лукас-Хьяли, то есть имело прямое отношение к вооружению, да еще, на этот раз, к ядерному.

Речь шла о контейнере с изотопами осмия 1870с. Если кто-то не знает, осмий — самый дорогой металл в мире из платиновой группы. На черном рынке за один его грамм платят до двухсот тысяч баксов! А тут его изотопы… Там тогда многие влипли. Даже какой-то их губернатор или вице-губернатор. Но этот товар не ввозили, а наоборот, вывозили. Скандал был грандиозный. Правда, говорят, ничем так и не закончился.

Однако этот контейнер был обнаружен в дорожной сумке некоего эстонца-альбиноса. Может быть, Тойво? Тем более что тот задержанный русскими полицейскими эстонец плыл на русском же судне как раз в Колумбию, в романтичный туристический вояж. В Россию таскал наркоту, а обратно — осмий.

Не знаю, связано это или нет, но именно в это время ко мне вдруг подъехал тот самый бандит, которому я был должен сто тысяч долларов, и с бледной улыбочкой стал извиняться за «недоразумение». Мол, это не я ему, оказывается, должен, а он мне. Правда, не сто тысяч, а всего лишь двадцать. Отдал и попросил не помнить зла. Я не злопамятный. Пусть живет! Я только потом подумал, что мой долг к нему как-то очень странно совпал со звонком мне в Рио покойного колумбийца и с нашей встречей с Тойво в темном баре в Боготе. Честное слово, в мире полно всякой мистики и необъяснимых на первый взгляд совпадений!

С тех пор всякое упоминание о контрабанде оружием или наркотой у меня вызывает повышенное сердцебиение. Вот о чем я хотел сказать.

Так что Лукас-Хьяли при жизни, как и эстонец Тойво, теми еще перцами были! Каждый в своем огороде.

А я тут ни при чем.

* * *

Ну вот я и добрался до Товарища Шеи. В прямом и переносном смысле. В прямом — потому что он сидит в одиночестве за столом, заставленным крошечными рюмочками с русской водкой, а я иду к нему. Перед ним скромная закуска в виде душистой исландской селедки, нежного венгерского шпика и свежего итальянского ржаного хлеба.

А в переносном — потому что наконец пришло время кое-что рассказать и об этом нашем клиенте.

Прежде чем я подхожу к нему, вспоминаю, как мне охарактеризовали его впервые: «Это тот парень, который торгует погодой в Техасе».

Сначала я подумал, что и впрямь что-то происходит в Техасе — какая-то погода на политической или финансовой ниве, или в области добычи нефти, или еще что-то материальное и дорогое. Но на меня посмотрели с веселым прищуром.

Нет, сказали мне, материальный мир тут ни при чем. Потом продолжили: мы могли бы также сказать, что он торгует воздухом или паром, или запахом барбекю, или дымом от вулкана Эйяфьятлайокудль[21], или еще чем-то таким же — воздушным и невесомым. Просто этот тип разбогател, как Крез, продавая несуществующее и нематериальное. Он — белая акула мировых бирж, пиранья рыночной экономики, багдадский вор и Синяя Борода большого кризиса. Он такой же, как один богатейший американский старец еврейского происхождения. Но тот еще как будто радеет о чем-то, что лукаво называет высокой нравственностью в политике (врет, разумеется!), а этот даже не желает знать, что такое нравственность вообще, потому что там, где он родился, это качество было свойственно лишь тем, кто высоко так и не поднялся.

Был у нас в одном штате (не очень далеко от Рио) честный старик. Не богатый, но и не бедный — это уж точно. Деньги и довольно большой кусок земли ему достались еще от отца, а тому — от деда. Старик почти всю свою жизнь проработал на этой земле, сберег ее, с нее же и кормился. У него было два сына, один старше другого на десять лет. Однажды этого старика как самого честного избрали мэром, то есть главой средних размеров муниципалитета. Поначалу показалось, просто кто-то не доглядел!