Завтра будет поздно

Василий сбежал за конвоирами по лестнице, стороной обошел толпившихся у входа красногвардейцев и направился к арке Главного штаба.

Катя ждала его в условленном месте.

— Я вся застыла, — сказала она. — Думала, не придешь.

— Дема куда-то исчез.

— Дема здесь проходил, я видела, он матроса вел в перевязочную.

Идти домой не хотелось. Разве уснешь в такую ночь! И Катя предложила пойти к Неве.

Обогнув садик, юноша и девушка свернули на набережную и пошли к Зимней канавке. Навстречу им беспорядочно двигались отряды дружинников, солдаты, катившие по мокрым торцам мостовой пулеметы, и матросы. На Неве виднелись силуэты кораблей, сновали катера. Над стеной Петропавловской крепости, словно багровая звезда, светился сигнальный огонь.

— Не верится… с рассветом начнется новая жизнь! — сказала Катя. — Какая она будет? Я думала, когда власть станет нашей, — все люди подобреют и даже солнце начнет сиять по-другому. А сейчас — и радостно и тревожно. Юнкера говорили, что Керенский с утра уехал за войсками. Могут напасть ночью.

— Не беспокойся, врасплох не застанут. А мы теперь всегда будем вместе? — спросил вдруг Вася.

— Конечно.

Катя протянула ему руку.

Ветер не унимался, он рвал полы пальто и время от времени сек лица колкой ледяной крупой, но девушка и юноша не чувствовали холода. Им легко было шагать, тесно прижавшись друг к другу.

На Троицком мосту Катя вдруг заметила, что у Василия распахнута тужурка и расстегнут ворот рубахи. Она повязала его шею своим шарфом, застегнула куртку на все пуговицы и решительно сказала:

— Пойдем к бабушке. Я напою тебя горячим чаем.

— Но сейчас же ночь!

— Ночь прошла, скоро начнет светать. А бабушка встает рано.

И действительно, когда они постучались в подвальную дверь, бабушка уже суетилась на кухне у весело потрескивающей плиты.

— Откуда это вы, полуночники? — удивилась она.

— Погреться пришли, — ответила Катя.

— А отца-то видела, гулена?

— Он здесь?

— Как же, на съезд приехал. Выбрали, говорит, всей дивизией. Некогда было ему даже поесть, так с ружьем и ушел. Я постель приготовила, а его все нет и нет. Не на Лесную ли пошел?

— Я ведь дома не была, — призналась Катя.

— А где же ты всю ночь колобродила?

— Вот с ним министров из Зимнего выживали.

— Вам все хаханьки, а там, говорят, из пушек стреляли.

— Разве? — переспросила Катя. При этом она с таким лукавством взглянула на Васю, что он не удержался, и они вместе расхохотались.

— А ну вас, озорники! — притворно рассердилась на них бабушка. — Садитесь лучше за стол. Кроме бруснички к чаю, не обессудьте, ничего не будет.

Молодые гости с большой охотой пили горячий чай с брусникой и никак не могли утолить жажду. От кухонного тепла Катю так разморило, что глаза начали слипаться.

— Э-э! Да вы оба носами клюете, — заметила бабушка. — Укладывайтесь-ка спать. Ты можешь на мою постель, — сказала она внучке. — А он пусть устраивается на той, что я Дмитрию Андреевичу приготовила.

Василий и Катя, добравшись до постелей, быстро уснули.

Сон был неспокойным: они как наяву слышали взвизгивание пуль, грохот корабельной артиллерии, завывание ветра, крики «ура», видели вспышки разрывов… Но чувство радости не покидало их даже в забытьи.

Спали долго. Лишь в полдень первой проснулась Катя. Узнав от бабушки, что отец еще не появлялся, она быстро оделась и пошла будить Василия.

Он спал сладко, как-то по-детски разбросав руки. И девушке вдруг стало жалко его. «Пусть поспит», — решила она.

Оставив Василия в постели, Катя поехала на Лесную улицу, но и туда, оказывается, отец не приходил.

Это встревожило ее: «Не был ли он у Зимнего? Может, ранен или убит? Надо идти на поиски в центр города».

Боясь, что Вася без нее проснется и уйдет домой, Катя поспешила вернуться к бабушке. Юноша уже был на ногах. Узнав, чем встревожена девушка, Кокорев стал успокаивать ее:

— Ничего не случилось. Он на съезде. Я слыхал, что делегаты собираются в Смольном и живут там. Хочешь, вместе поедем и узнаем?

Смеркалось. Трамваи по Выборгской стороне не ходили, уличные фонари не горели.

Катя и Василий в темноте добрались до Литейного моста. Там стояли патрули — солдаты и рабочие с красными повязками на рукавах.

— Вам куда?

— В Смольный по вызову, — ответил Василий.

Старший из патрульных, посмотрев на его винтовку, висевшую на плече, ни о чем больше не стал расспрашивать и приказал:

— Пропустить двоих!

Площадь у Смольного походила на военный лагерь. То и дело подъезжали грузовые машины с вооруженными красногвардейцами. Цокали по булыжной мостовой подковы конников, грохотали колеса повозок.

На каменной площадке у главного входа виднелась пушка. Справа стояли часовые. Увидев знакомых путиловцев, Василий подошел к ним и сказал:

— Эта девушка с Выборгской стороны, отца разыскивает. Он делегат съезда.

— Ладно, проходите.

Длинные коридоры Смольного были заполнены бойцами. Пахло махоркой и свежим хлебом, который разносили по отрядам.

Узнав, что съезд Советов происходит на втором этаже в Белом колонном зале, Кокорев пошел в комендатуру. Там он встретил матроса с «Азии», с которым сидел в «Крестах».

— A-а, корешок! Ну, как на свободе гуляем?