Завсегдатай

— Эй, гаждиванцы, все на ужин к Турсунову. Еды всем хватит!

— На ужин, на ужин! — закричали в ответ, залико вали все, кто был во дворе, побежали, обгоняя Бекова На ходу подвязывали халаты, подбегали к крану на улице и, подставляя головы под струю желтоватой гаждиванской воды, хохотали…

А Беков и Эгамов с Маруфом шли домой по темным переулкам. И как бывший адъютант ни старался идти тише, сапоги его предательски скрипели, слов но был кто-то с ними четвертый, ненужный

Вскоре за воротами дома стали звать командира гаждиванцы:

— Товарищ Беков, просим вас на ужин

Звали долго, очень нежно, жалеючи:

— Без вас нам будет плохо…

— Хотите, и мы не пойдем, только скажите

— Вы чем-то недовольны, товарищ Беков Но мы ведь искренне были за вас…

Но Беков не слышал гаждиванцев Он лежал один в своей комнате, с мокрым полотенцем на голове и думал о друге своем, Нурове, человеке, который оказался намного мудрее его Вспомнил Беков и о тех далеких годах, когда председатель, боясь скорых решений, просил хорошенько подумать о реке прежде чем строить Гаждиван. Вспомнил Беков и о крупной ссоре из-за реки, когда он на время отстранил Нурова от дел Но разве можно было знать тогда молодому Бекову, что и большое добро может прийтись не к месту и обернуться злом? Разве не об этом та притча, которую любил рассказывать ему Нуров?

Но что теперь затевает Нуров?

«Не надо противиться ему, — думал Беков, — иначе снова буду чувствовать себя плохо…»

4

Командир полюбил одиночество. Рано утром уходил он из дома, а Эгамов с Маруфом в тревоге искали его в переулках Гаждивана.

Сейчас, обнаружив Бекова, Эгамов идет за ним робко, боясь ему помешать. Видит Эгамов, командир заблудился. В полдень никого нет возле домов, белых от соли. Гаждиванцы прячутся под навесами и бредят прохладной родниковой водой.

Возле одного из домов Бекова заинтересовал высокий, до крыши, шест с черепом верблюда — так суеверные гаждиванцы отгоняют духов несчастья.

Долго смотрел Беков на череп, пытаясь постичь эту премудрость, затем пошел туда, где повалился забор, обошел дома и снова очутился возле шеста с черепом.

Почувствовал Эгамов, что сейчас на глаза Бекову попадется Маруф, который начал поиски с другого конца Гаждивана.

Увидев Бекова, Маруф хотел было бежать, но понял, что это глупо, и остановился возле стены напротив.

— Я вот заблудился, — сказал Беков.

— Не мудрено. Сейчас я вас выведу отсюда.

— А ты чем тут занимаешься?

— Решил проветриться. У печи жарко. А Гаждиван пахнет сыростью.

— Откуда она взялась, сырость эта? — спросил Беков, нервно ударяя тростью и злясь на гаждиванскую землю, которая оказалась такой неуютной.

— Отец объяснял, что сырость от пота босоногих людей… Правда, хорошо сказал? Мудрец он у меня…

— Да, народный человек, — согласился Беков, делая тем самым приятное идущему за ними, как тень, Эгамову.

Прошли они немного, и Маруф показал на дом справа:

— Смотрите, дядя Исхак, сова…

Беков остановился и долго, моргая за стеклами очков близорукими глазами, смотрел на дом, над воротами которого были вмазаны в стену два мраморных шара для украшения. Вспомнил командир, что такими шарами отстреливалась эмирская артиллерия, когда Фрунзе штурмовал дворец в Бухаре.

— А вот пасть тигра, — показал Маруф на ворота соседнего дома.

— Похоже, — согласился Беков.

— Здесь как в зверинце, — продолжал рассказывать Маруф с увлечением. — Триста пятьдесят семь домов, и каждый построен с выдумкой. Наверно, нигде в мире нет другого такого поселения.

Шагая за ними в десяти шагах Эгамов слышал весь их разговор и удивлялся, думая, как это сын замечает все такое необычное. Вот этих тигров и сов. Эгамову они ни разу не попадались на глаза.

Затем Маруф сказал нечто такое, что еще больше порадовало отца. Он сказал:

— Мудрец мой боится, что я, как и брат, сбегу в Бухару, на заработки. А мне здесь нравится, дядя Исхак. У брата там в городе холодильник, телевизор, приходит с работы, сидит — смотрит. Жена рядом. Ребенок на коленях. Он ест четыре раза в день и много мяса. Потолстел страшно, а месяц назад я заметил у него одышку… Ведь счастье не в благополучии, верно ведь?

Беков кивнул и пошел, удрученный видом Гаждивана. Теперь потянулись дома пониже, совсем маленькие, и Маруфу не доставляло особого труда, встав на цыпочки, видеть все, что лежит на крышах.

— Дыни сушатся, — объяснял он. — Абрикосы…

А Эгамов, который все еще крался за ними, сомневался: может, Маруф просто успокаивает командира? Хитрое дитя Гаждивана — возьмет потом и сбежит в Бухару, забью о том, что счастье человека не в благополучии.

Сокрушался бывший адъютант и по поводу того, что трудно ему воспитывать сына.

Думая об этом, Эгамов не заметил, как кончился переулок и Беков с Маруфом зашагали по пустырю.

Эгамов остановился — командир может обернуться и увидеть его.

Решил Эгамов выйти к пустырю со стороны высохшей реки Гаждиванки.

Шел он к реке и все думал, искренне сказал это Маруф или нет.

Недавно они поспорили насчет старшего сына Анвара.

— Все это твое воспитание, отец, — сказал Маруф. — Ты был очень груб с Анваром, вот он и сбежал в Бухару.