Зависимая

– Слишком жестокий урок. Словно меня бросили плавиться в аду, каждую секунду ощущая твою кровь на своих руках, видя тебя распростертым у моих ног и находясь в вечной неизвестности, услышу ли я твой голос снова.

– Такова моя жизнь, – не так поняв ее высказывание, сказал мужчина, и это слегка огорчило девушку.

– Мне все равно, какова твоя жизнь. Если, чтобы быть в ней, мне нужно убивать, я стану убийцей. Если нужно наказывать врагов, я стану палачом. Если нужно просто мило улыбаться в камеру, я стану красивой куклой. Кем угодно, слышишь? – возбужденно, на повышенных тонах воскликнула Алекс. – Но видеть, как твоя жизнь висит на волоске и ты покидаешь меня – вот это настоящий ад, Девил. Это бессилие перед единственной вещью в мире, которая мне неподвластна, перед смертью, истощает и тело, и душу.

– Я здесь, с тобой, мой Ангел. Забирайся ко мне, хочу чувствовать тебя рядом, – он похлопал ладонью по постели рядом с собой.

– Что скажут твои медсестры в ответ на эту выходку?

– Я знаю одну женщину, которая заверяла меня, что она здесь главная.

Приглушенный смешок вырвался из уст Алекс, свидетельствуя о ее капитуляции в этом мнимом сопротивлении. Забравшись к нему под бок, противоположный от раненого, она прижалась к телу любимого. Больничная койка была узкой, и девушке пришлось лежать на самом краю, но это ее не волновало. Быть рядом с ним, прижиматься к его твердому телу, вдыхать аромат его кожи, который смешался с запахом медикаментов, чувствовать его дыхание, что будоражило макушку ее головы, – все это делало ее настолько живой, насколько она не ощущала себя с того ужасного момента в церкви.

Девил нежно поцеловал ее в макушку, и ощущение внутреннего спокойствия нахлынуло на него. Сейчас сложно было поверить, что этот нежный котенок, который с таким доверчивым взглядом жался к нему в поисках ласки, мог превращаться в разъяренную тигрицу. Но он мог, и он видел тому подтверждение в снятом видео. Теперь бы увидеть это собственными глазами. Наблюдать, как напрягаются мышцы, готовясь отразить удар, как учащается дыхание и капельки пота стекают по разгоряченной коже. Кстати, он мог бы добиться этого и другим способом, когда она будет лежать под ним, сгорая от страсти. Но кто сказал, что нельзя получить и то, и другое? Она была его женой и всецело принадлежала ему, каждой минутой своего существования подтверждая это.

– Мне лишь жаль, что я не тот, кто обучает тебя, – вырвалось у него.

– Скоро у тебя появится возможность это исправить.

– Это будет забавно, – он хмыкнул.

– Почему?

– Вряд ли ты сможешь нанести мне хоть один удар. Эй! – вскрикнул мужчина, когда девушка сильно ущипнула его за бок.

– Позер!

– Как ты можешь так вести себя с раненым мужем?!

– Боже, ты, оказывается, можешь быть таким ребенком! – в ответ возмутилась Алекс. – А я-то считала, что детство в тебе давно отыграло.

– Я не знаю, что такое детство, но если это означает, что я могу над тобой подшучивать и видеть твой румянец возмущения и огонь негодования в глазах, то я соглашусь с тобой.

– Что значит, ты не знаешь, что такое детство? – тихо спросила она, понимая, что впервые задевает запретную тему, но ей до боли хотелось знать все о своем любимом, представить его маленьким мальчиком, понять, каким он был. Взбалмошным или серьезным? Ласковым или замкнутым в себе? Прижимался ли к матери или стоял в стороне? Какой он, мальчик Девил Собер, что превратился в грозу мафиозного мира, жестокого Дьявола?

– То и значит. У меня не было детства как такового, но вряд ли ты захочешь об этом услышать, – его наигранное безразличие заставило ее напрячься в его руках и возжелать стереть эту маску холодности, которую он иногда снимал лишь ради нее.

– Хочу… – одно слово тихим шепотом упало между ними.

– Это даже не грустная история, а жестокая, и не все в ней покажется тебе правдоподобным.

– Почему?

– Потому что тебе, ребенку двух любящих родителей, будет тяжело понять, что есть такие люди, которым лучше не заводить детей.

– И твои родители были такими?

– Моя мать была дорогостоящей шлюхой, которая просто помешалась на фамилии Собер и во что бы то ни стало желала присвоить ее себе. А отец, самый жестокий подонок, которого я когда-либо встречал, не собирался позволить считать себя дураком.

– И?

– Он расписался с ней. Дождался моего рождения. Понаблюдал за ее беспечностью и уверенностью в своем новом статусе. А потом отдал ее на потеху своим головорезам со словами «Шлюха остается шлюхой, даже нося фамилию Собер». И это было только началом. Мать повесилась, когда мне было два.

– Боже мой, – пораженно выдохнула Алекс.

– Когда мне исполнилось тринадцать лет, я стал собирать всю возможную информацию о матери.

– Тебе не хватало ее?

– Нет, мне просто было интересно, что стало с женщиной, которая меня родила. Так как, кроме того, что она была шлюхой, мне больше ничего не рассказывали, то подкупом, тайными связями и угрозами мы с Уолтером нарыли обширное досье на мою мать. Конечно, от отца это скрыть не удалось.

– Он рассердился?