Заветы предательства

Когда их клинки опять соприкоснулись, воины стали напирать друг на друга, увязая ногами в песке в попытке найти точку опоры. Их лица разделяли считаные сантиметры, а из груди вырывалось издававшее кислотную вонь дыхание, пока они напряженно пытались выйти из блока.

Голос Аргела Тала выдавал его необычную двойственность: обе его души говорили через одни уста.

— Ты сегодня медлителен, Кхарн. Что тебя отвлекает?

Пожиратель Миров удвоил усилия и сосредоточился, пытаясь отбросить противника назад. Аргел Тал ответил тем же, и с его верхних зубов сталактитами протянулся ихор.

— Я не медлителен… — выдавил Кхарн, усмехаясь. — Сложно… драться… с вами двумя!

Аргел Тал оскалился. Он вдохнул, чтобы ответить, и Кхарну этого оказалось достаточно. Пожиратель Миров ушел в сторону, заставив противника потерять равновесие. Цепной топор, вращая зубьями, с ревом пронесся сквозь воздух, но лишь снова столкнулся с золотым лезвием меча в руках Несущего Слово.

— Не медлителен… — он сдавленно хмыкнул, не скрывая своей усталости, как и Кхарн, — но недостаточно быстр!

Проклятые имплантаты послали в позвоночник Пожирателя заряд колющей боли. Кхарн почувствовал, что один глаз задергался, а левую руку свело судорогой. Гвозди Мясника грозили захватить контроль. Он отвел оружие и отступил, держа топор поднятым, — только потратил мгновение, чтобы сплюнуть кислотную слюну, собравшуюся под языком. Цепи загремели о доспех, когда он принял боевую стойку.

Цепи были его личной традицией, но распространились и по другим легионам после того, как их популярность вышла за пределы арен, где сражались Пожиратели Миров. Сигизмунд, первый капитан Имперских Кулаков, последовал традиции с обычной для него истовостью, закрепив свое рыцарское оружие на запястьях толстыми черными цепями. Он стяжал немалую славу здесь, на аренах «Завоевателя», когда сражался с лучшими воинами Двенадцатого легиона в конце Великого крестового похода. Его называли Черным рыцарем, чествуя его доблесть, благородство и личные награды.

«Расчленитель» также был воином, прославившим себя на аренах Пожирателей Миров. Амит, капитан Кровавых Ангелов, дрался так же свирепо и жестоко, как и хозяева арены. До Исствана Кхарн считал их обоих, Аргела и Амита, своими клятвенными братьями. Когда придет время осаждать Терру и рушить стены дворца, он будет сожалеть об убийстве этих двух воинов больше всего.

— Соберись! — зарычал Аргел Тал. — Ты отвлекаешься, и твое мастерство гаснет вместе с вниманием.

Кхарн высвободился, повернув лезвие топора, и атаковал серией яростных ревущих взмахов. Аргел Тал скользнул назад, предпочтя уклониться и не рисковать, что пропустит удар. Последнюю атаку он поймал лезвием меча и вновь вынудил Кхарна остановиться. Воины недвижно встали, давя друг на друга с равной силой.

— Грядущая Война, — сказал Кхарн. — Тебе не кажется, что она неблагородна? Бесчестна?

— Бесчестна? — весело прохрипел Аргел Тал двойным голосом. — Мне нет дела до чести, кузен, меня волнуют лишь правда и победа.

Кхарн сделал вдох, чтобы ответить, но в этот момент вокс в зале с треском ожил.

— Капитан Кхарн? Капитан Аргел Тал?

Оба воина замерли. Неподвижность Аргела Тала была порождена нечеловеческой способностью контролировать свое тело; Кхарн не шевелился, но не был абсолютно спокоен. Остывающие Гвозди Мясника в затылке заставляли его подрагивать.

— В чем дело, Лотара? — спросил он.

— Мы получаем сообщение от флота. Лорд Аврелиан шлет со всех своих кораблей массовые сигналы, фокусируемые «Лексом». Армада Кора Фаэрона только что атаковала Калт. — Она остановилась, чтобы перевести дыхание. — Война в Ультрамаре началась.

Кхарн деактивировал топор и теперь лишь молча стоял. Аргел Тал засмеялся, и в его двойном голосе зазвучало угрожающее львиное мурлыканье.

— Время пришло, кузен.

Кхарн улыбнулся, но в выражении его лица не было никакого веселья. Гвозди Мясника еще гудели в глубине мозга, испуская волны боли и иррациональной злобы.

— Теперь, когда Калт в огне, Теневой крестовый поход начинается!

ДЖОН ФРЕНЧ МАГИСТР ВОЙНЫ

Магистр войны…

Сорвавшись с губ Хоруса, слова парили в тишине. За высокими гнуто-кристаллическими окнами болезненными кольцами газа и пыли повис свет далеких звезд. Облаченный в доспехи, примарх Шестнадцатого легиона вглядывался в тени, словно ожидая ответа.

— Титул тяжким грузом висит у меня на шее. Хорус. Луперкаль. Воитель. Отец, сын, друг, враг — все пропало под его тяжестью.

Он повернул голову, скользнув взглядом по черному металлу подлокотников трона. Посмотрел на бронзовую булаву с рукоятью высотой со смертного. Величалась она Разрушителем Миров, и принял ее он из рук отца вместе с титулом магистра войны и правом командовать Великим походом. Взгляд его остановился на навершии в виде головы орла. Чуть заметная улыбка тронула его губы.