Заветы предательства

Несколькими годами раньше, на Улланоре, дела обстояли иначе. Хейн едва нас не истребили. Они атаковали бескрайней, бесформенной зеленой волной, повергали все и вся, опьяненные своей мощью; столь безоглядный подход к войне казался мне грандиозным и прекрасным. В итоге их одолел Хорус. Тогда Луперкаль и он бились вместе — я видел это издалека, но своими глазами. Именно в тот момент все наконец-то изменилось, и мы сломали хребет чудовища. На Чондаксе нас ждали только жалкие остатки, последние упрямые бойцы империи, что посмела бросить нам вызов и почти взяла верх.

Вот почему я не испытывал ненависти к уцелевшим. Иногда представлял, как вел бы себя, столкнувшись с неодолимым врагом, если бы мог только отступать, слабея после каждой стычки, глядя, как жизненная влага медленно вытекает из моих собратьев, как вокруг нас стягивается удавка.

Я верил и надеялся, что смогу поступить по примеру орков и продолжить сражаться.

Мне не требовалось отдавать приказы братьям — мы уже много раз проделывали такое. Разогнавшись до полной скорости, братство разделилось и охватило колонну с флангов.

Пятьсот блистающих гравициклов с ревом неслись на врага, выстроившись клиньями по эскадронам из двадцати машин. Их моторы оглушительно рычали, их всадники радостно гикали — от такого зрелища бурлила кровь и сердце пело. Мы, великолепные в бело-красно-золотом облачении, разошлись веером над ослепительно яркой пустыней, вздымая за собой песчаные вихри.

До сих пор мы летели на крейсерской скорости, приближаясь к врагу для атаки. Теперь гравициклы набрали полный ход, и наши длинные космы развевались над наплечниками, а клинки блистали в свете солнц.

Мы подлетели вплотную к неприятельским машинам — большим и громоздким, полугусеничным или поставленным на разные колеса. Грузовики раскачивались и виляли, их водители-орки выжимали из хрипящих моторов все, что могли. Струи дыма вырывались из прорех в броневой обшивке. На моих глазах отдельные чужаки садились за орудия и поворачивали турели, целясь в нас из самодельных гранатометов и лучевых установок с закопченными стволами.

Распахивая клыкастые рты, они что-то кричали нам. Я слышал только грохочущий рокот гравициклов, рев ветра и гортанный рык орочьих двигателей.

На наших машинах имелись носовые тяжелые болтеры, но они молчали. Никто из нас не стрелял — быстро сближаясь с чужаками, мы резко поворачивали, чтобы не попасть в их радиус поражения, наблюдали за ними и рассчитывали для себя будущие атаки. Искали слабые звенья, точки, по которым нанесем первый удар.

Эрдени подвел глазомер, и воин подлетел слишком близко. Развернувшись в седле, я увидел, как выпущенная с полугусеничной машины ракета описывает в воздухе безумную спираль и врезается ему в грудь. Взрывом брата скинуло с гравицикла. Быстро удаляясь, я успел заметить, как он врезается в землю, отскакивает и катится дальше в своей тяжелой броне.

Я отметил, что нужно наказать Эрдени, если он выживет.

Затем мы взялись за дело.

Наши машины стремительно рванулись вперед, закладывая виражи и петляя сквозь ураган вражеских залпов. Мы открыли огонь из тяжелых болтеров, ненадолго заглушив рокот турбин отрывистым ревом разрывных снарядов. Врубившись в колонну, мы проносились мимо неуклюжих полугусеничных транспортных средств и сеяли разрушение на своем пути.

Возглавляя клин, я безжалостно подгонял скакуна, свирепо вопил в боевой ярости, увертывался от неприятельских пуль и ракет, чувствовал жестокие толчки болтера, что нес погибель всему передо мною.

Я забылся в жизненности происходящего. В небе стояли солнца, мы неистово сражались в ближнем бою, стиснутые машинами конвоя, чистый ледяной ветер овевал наши доспехи. Никогда не желал для себя чего-то большего.

Вражеская колонна распалась. Сначала мы пробили броню самых медленных грузовиков, и взрывы сотрясли их изнутри, подбрасывая ввысь. Чудовищные машины, получая попадания в тяговые агрегаты, зарывались носами в песок. Прицепы вставали на дыбы, опрокидывались и переворачивались. После взрывов металлические обломки, вращаясь, высоко подлетали над пустыней. Гравициклы стремительно мчались вперед, словно копья, брошенные в круговорот резни.

Сблизившись с выбранной жертвой, я поднялся в седле, и, направляя резвого скакуна движениями ног, выхватил глефу из перевязи на спине.

Девятнадцать моих братьев по минган-кэшику поравнялись со мной, придерживаясь той же траектории. Развернувшись, мы ринулись в атаку через плотный шквал энергетических залпов и цельных снарядов. Со мной был Джучи, и Бату, и Цамьян, и другие — все пригнувшиеся за опущенными носами гравициклов, с огнем в крови и восторгом в глазах.