Завещаю вам жизнь

— Н-да... Такое дело имеет и положительные и отрицательные стороны, — скрывая возбуждение и не подавая вида, что догадывается о переживаниях Больца, сказал граф. И положительные, и отрицательные...

Больц оказался, как всегда, деликатен и находчив.

— Во всяком случае, я хотел вам рассказать все как есть, — сказал он. — Такое случается не каждый день, и я думал... Если быть окончательно откровенным, я думал, вас это не оставит равнодушным.

— Еще бы! Ведь это касается вас, моего друга! — сразу же нашелся Топпенау, уходя от других ответов. — Ваша судьба мне не безразлична... Однако вам не приходило на ум, что кто-нибудь всегда узнает в один прекрасный день о таких связях?

— Сэр Бредлей не похож на болтуна, — твердо ответил Больц.

— Вам виднее... Вы рассказывали об этой беседе Гюйну?

— Ну что вы?! У меня и сегодня была одна забота: на обеде мог оказаться кто-нибудь еще. Тогда я и вам ничего не рассказал бы!.. Кстати, Эрих... Извините меня.. Я думаю, излишне просить вас не говорить ни слова никому— о особенности вашей жене.

— Само собой разумеется.

— Я забыл сказать... Сэр Бредлей назвал и вторую для моего варшавского друга.

Он предложил пять тысяч франков в месяц.

Топпенау опять покачал головой.

Везде и во всем меркантилизм! сказал он.

Но сэр Бредлей добавил при этом, что я не должен смотреть на материальные выгоды как на решающий момент наших отношений. Он объяснил, что для меня гораздо важнее

и ценнее само вступление в тесную связь с империей, ибо при известных условиях это откроет безграничные возможности... Сэр Бредлей считает, что тысячи людей были бы счастливы, если бы им предложили подобный шанс.

Топпенау кивнул:

— Уж в этом-то можно не сомневаться!.. На чем же все-таки вы расстались, Эрвин?

— Я не хочу ничего скрывать от вас, Эрих. Сэр Бредлей предложил мне подумать и сказал, что я могу встретиться с его человеком второго или третьего августа в Вене или восемнадцатого и девятнадцатого августа в Цюрихе. Оба раза в десять утра в бюро путешествий Кука. Меня узнают. Я должен твердо сказать, готов ли сотрудничать.

— А вы... Вы говорили о том, как это должно делаться? — осторожно спросил Топпенау. — Ну, передача сведений? Письменно?..

— Нет. Насколько я мог понять, там ничего не делается письменно. Эти люди такие практики! Им нужен только материал.

— Британия! — произнес граф, подняв рюмку и медленно пригубив ее. — Уверенность, практичность, мощь... Ну а что вы сами? Вы хотите делать «это»?

Больц замешкался с ответом.

— Видите ли, — начал он, — я хотел сначала поговорить с вами. Конечно, я не являюсь нечувствительным к выгоде. У меня нет детских иллюзий относительно мира, в котором мы живем... Видите, я не делаю из своих мыслей секрета.

— Да! — сказал граф. — Да, черт возьми! Этот мир-По-моему, вам нечего терять, Эрвин. Я бы на вашем месте подумал о предложении сэра Бредлея.

Оба смотрели в глаза друг другу.

— Во всяком случае, моральных сомнений у меня нет, — спокойно сказал Больц. — Это я могу заявить прямо, безо всяких уверток. А кроме того, мне импонирует политика этих людей - избежать войны и, следовательно, избежать неизбежной большевизации Европы.

Топпенау махнул рукой.

— Моральные сомнения — это, конечно, ерунда. Рождественские сказочки для маленьких девочек. Господи, Эрвин, неужели вы всерьез думаете, что я хочу Украину и Белоруссию, Кавказ и Волгу? Я даже Данцигского коридора не хочу! Вот если бы мне предложили Карлсбад или Рейхенберг, вообще все богемские курорты, то я еще задумался бы! Но глотать «восточные изюминки» Гитлера я не желаю! Пусть сам ими подавится!

Они смеялись.

— Я считаю английскую политику вообще единствен ной, какой должен придерживаться всякий уважающий себя европеец, — сказал Больц.

— Возможно, — согласился Топпенау.

— Значит, вы не осуждаете меня, Эрих? Вы также считаете, что с моей стороны было бы глупостью немедленно отказаться?

Господи, это же ясно!

— Знаете, я хотел бы обсудить это дело с вами во всех Деталях, — сказал Больц как бы вскользь.

— Да, пожалуй, на вашем месте я бы принял предложение, — словно не слыша, ответил Топпенау.

Больц облегченно вздохнул:

— Между нами говоря, я думал то же самое.. Кстати. Бредлей сказал, что суммы две с половиной тысясячи франков и в пять тысяч франков не являются последним словом. Он сказал, что за особо сложные дела возможна выплата премий.

Топпенау сделал вид, что к нему эти слова не относятся.

— Ну что такое две с половиной тысячи франков! — усмехнулся он. — Это же всего три тысячи злотых. Для такой страны, как Англия, это ничто! Но вообще-то это приличная сумма, которой, видимо, хватит, чтобы вы могли выступать в здешнем обществе, совершать нужные поездки и все такое прочее. На вашем месте, Эрвин, я бы согласился. Видите, я тоже откровенен!

Больц помялся.

— Да, конечно — протянул он. — Однако, несмотря на названные суммы, денежный вопрос остается открытым. Ведь все зависит от того, какие сведения получат эти люди.

— Само собой разумеется! Вам предстоит подумать, что бы вы могли им предоставить...