Никто из нас троих не двинулся с места, мы забавлялись его детской истерикой.
Ронан с сентября стал для команды проблемой; он не выполнял, что ему говорили, ломал линию, выделывался на поле, из-за чего мы едва не проиграли несколько матчей.
Сегодняшняя истерика была далеко не первой.
Очередная выходка в длинном списке его фортелей.
Это посмешище нужно было приструнить.
Если его дядя не готов это сделать, придется мне.
— Джонни — твой капитан, — заговорил Патрик Фили, чем сильно меня удивил. Патрик и еще несколько игроков вышли вперед, останавливая жалкие потуги Макгэрри на демонстрацию силы и выражая поддержку мне. — Прояви уважение, Макгэрри.
Вот так.
Мне стало очень паршиво.
Я посмотрел на Фили, жутко раскаиваясь за свое хамство на поле.
По его взгляду я понял, что для друга это уже в прошлом.
А я до сих пор испытывал неловкость.
В одном Макгэрри был прав: ко мне относились по-особому и в школе, и в городе.
На поле я вкалывал как проклятый, но и награду получал сказочную.
В выходные обязательно угощу Фили пивом в «Служанках». Гибса с Хьюи тоже.
— Ронан, беги домой к мамочке, — велел паршивцу Гибси, подталкивая его к выходу из раздевалки. — Может, она достанет твои наборы лего. — Открыв дверь, Гибси другой рукой выпихнул его. — Ты не готов играть с большими мальчиками.
— Спорим, Шаннон так не скажет, — огрызнулся Ронан, возвращаясь в раздевалку. — Точнее, не сможет сказать… — он вперился в меня и зловеще улыбнулся, — когда мой член застрянет у нее в горле.
— Еще одна подобная фраза о ней, — вскипел я, стиснув кулаки, — и я тебе голову на хер оторву.
— Между прочим, утром, на уроке французского, я сидел позади нее, — продолжала эта тварь, скалясь во весь рот. — Если б я знал, что она прячет под юбкой, то был бы с ней дружелюбнее. Но всегда есть завтра, — подмигнув, добавил он.
— Вот так, парни, подписывают себе смертный приговор, — пробормотал Хьюи и поднял руки, показывая, что устраняется. — Мелкий глупый яйцетряс.
Никто не попытался меня удержать, когда я кинулся к Ронану.
Никто не отважился.
На сегодня у меня кончился запас терпения, и парни это знали.
— А теперь слушай меня, говносос, — прошипел я. Одной рукой я обхватил его шею, другой закрыл дверь в раздевалку, чтобы обошлось без зрителей. — И слушай внимательно, повторять не буду.
Толкнув Ронана к бетонной стене, я встал к нему вплотную, возвышаясь на целых шесть дюймов.
— Я тебе не нравлюсь. Мне это понятно. Я тоже от тебя не в восторге. — Я сдавил ему горло; ощутимо, но не так, чтобы он задохнулся. Я ведь собирался кое-что ему втолковать, а не совершать преступление. — Ты не обязан меня любить. Но поскольку я капитан этой команды, а значит, и твой капитан, на поле ты делаешь, как я говорю.
Шестнадцатилетний Ронан при росте в пять футов и десять дюймов вовсе не был коротышкой, но я в свои семнадцать с двумя третями и с ростом шесть футов и три дюйма был здоровенный громила.
Вне поля я редко использовал свои габариты для устрашения, но сейчас именно это и собирался сделать.
Я был по горло сыт этим фриком и его грязным ртом. Он не знал, что такое уважение, и, может, я сумею направить его извращенный гонор и агрессию на себя.
Не на нее.
Мне не нравилось, я просто не выдерживал, когда он говорил о
Ее беззащитный взгляд не давал мне покоя, ломая последние шаткие барьеры самообладания.
— Когда я что-то говорю своей команде, — продолжал я, уже рыча, потому что вспомнил сиротские синие глаза и утратил способность хладнокровно рассуждать, — когда я предупреждаю всех и тебя в том числе, чтобы оставили эту несчастную девчонку в покое, я жду, что ты меня услышишь. И подчинишься. А вот дерзостей и упрямства не жду. — Из горла Ронана вырвался сдавленный звук. Я немного ослабил хватку, но руку не убрал. — Все понял?
— Да пошел ты! — выдавил Ронан, хрипя и брызгая слюной. — Ты не можешь мне приказывать. Ты мне не отец! — все тем же хриплым голосом заявил он.
Засранец.
Даже сейчас он бросал мне вызов, зная, что не выиграет.
— На поле, сучонок, я твой отец. — Я мрачно улыбнулся и посильнее надавил ему на горло. — Ты этого не понимаешь, поскольку ты высокомерная, самовлюбленная шкодливая скотина. — Я надавил еще сильнее. — А вот они понимают. — Другой рукой я указал на игроков. Все они смотрели на нас, но никто не вмешивался. — Каждый из них понимает. Они знают, что к чему. Они все знают, что ты в моей власти, — уже спокойнее добавил я. — Если ты, мелкий, будешь и дальше испытывать мое терпение, я не посмотрю, кто у тебя родственник, и из команды ты вылетишь. А если только ты окажешься рядом с этой девчонкой, тебя сам Бог не спасет.
Решив, что достаточно напугал отморозка и он понял мои доводы, я убрал пальцы с его горла и отошел.
— Ну что? — Я скрестил руки на груди, глянул на него и спросил: — Теперь тебе понятно?
— Угу, — прохрипел Ронан, продолжая метать в меня молнии.
Я не возражал.
Пусть мечет сколько хочет.
Он может сделать куклу вуду, похожую на меня, и сплошь исколоть иголками. Или до конца дней ненавидеть меня всем нутром. Мне было плевать.