Затон

А что я? – Эдя развел руками, как бы расписываясь в собственной беспомощности. – Я попробовал ей повесить лапшу на уши, вот примерно, как ты сейчас… Но не на ту напал. Молодец девчонка, вообще-то. – Аж причмокнул от восхищения Эдя. – Она мне говорит: «Понятно. Я так и думала, что ты меня начнешь динамить. Судиться с вами я не собираюсь. Я сделаю проще. Я продам квартиру на Жукова. Я уже проконсультировалась с риэлторами. Если быстро продавать – семьсот тысяч гарантировано. А вы потом, если у вас совести нет, судитесь со мной». Вот так вот.

Мою квартиру продать? – задохнулся от возмущения Вадя.

Не мою, а нашу, – поправил его генеральный.

Ну да, – охотно согласился Вадя.

К тебе риэлторы приходили, пока ты взаперти сидел? – поинтересовался Эдя.

Приходил кто-то. Снизу охрана звонила, но я послал их, – нехотя рассказал Вадя.

Ты послал, а они осмотрели домик, достали поэтажный план, посмотрели на нем квартирку и дают ей сразу же семьсот тысяч. Понятно?

Эдь, подожди… Я одного не пойму, как же она без нашего согласия ее продаст? Ведь квартира же оформлена на фирму.

А вот так. У нее есть право первой подписи, забыл? И печать у нее. Она же с ней ездила во Франкфурт. И все документы на квартиру я ей отдал, когда вы там поселились…

Так это что же? Она меня из моей собственной квартиры выкинет? – жалко проблеял Вадя.

Да, дружочек, – с презрением глядя на него, подтвердил Эдя. – В семьсот тысяч нам твоя хренова философия выливается. Да какой там семьсот… Это они чуют, что дело не совсем чисто, вот и сбавляют. Миллион она сейчас стоит, как минимум. Я вот только одного не пойму. Ну, ты развлекаешься, тебе за твои развлечения и платить. Но почему за это должен платить я? А? Ты понимаешь, что эти бабки на тебе виснут? Нет? Что это ты мне должен будешь поллимона. Это ты понимаешь?

Вадя сидел совершенно раздавленный. Он не выносил, когда Эдя начинал считать деньги. Это его просто-напросто угнетало, размазывало, выбивало землю из-под ног.

Эдя, женись на ней, – забормотал он, – вот увидишь, она согласится, ты только предложи…

Дурак, – сказал, как отрезал, генеральный. – Твое счастье, что она гораздо благороднее тебя. Она нам дала десять дней на то, чтобы решить вопрос по взаимному согласию.

И что? – в душе у Вади снова затеплилась надежда. Надежда на то, что Эдя, как всегда, что-нибудь придумает. Ты же советовался сегодня со знающими людьми, что они говорят?

Ничего, – зло ответил Эдя. – Ничем мы ей помешать не можем. С квартирой она разберется запросто. А мы ей потом можем вчинить иск на две трети, а она нам встречный на одну треть немецкого заказа.

Ну и что, – обрадовался Вадя. – Две трети квартиры мы у нее отсудим. А в заказе ты всю прибыль спрячешь, все, мол, на расходы ушло. Ты же это здорово умеешь, Эдя.

Дурак, – снова вынес приговор другу Эдя. – Ты еще всем трусы свои грязные продемонстрируй. Судиться – это не вариант. А кстати, как ты думал действовать в связи с ее обещанием убить тебя?

Вадя нерешительно поскреб затылок.

Думал, попрячусь немножко, а потом как-нибудь само собой устроится…

Нет. – Эдя отрицательно покрутил головой, выпятив толстые губы и состроив гримасу недоверия. – С Анной такие фокусы не проходят. Само собой не устраивается. Уж больно человек она серьезный. Так что, ты думай, думай дружочек. Это твоя проблема.

А я придумал, – вдруг просиял Вадя. – Мы ее закажем.

Да ты что, рехнулся? – испугался Эдя. – Не знаю, не знаю. Хотя… Тебе решать. Это твоя проблема. Не мы, а ты.

Ну да, я, – охотно согласился Вадя. Он повеселел и, вообще, выглядел так, как человек, только что завершивший тяжелую, грязную, но такую нужную работу.

Ладно, хватит болтать. Пойдем на лошадок поглядим. Мы же на ипподром приехали, в конце концов, – с этими словами Эдя вылез из машины.

Когда они прошли на трибуну и, подыскав себе места, уселись, Вадя принялся усердно крутить головой, осматриваясь. Перспектива, открывшаяся взгляду, потрясла его. Он ожидал увидеть нечто вроде футбольного стадиона. Маленький кусочек изумрудно-зеленой травы, задавленный гигантскими бетонными трибунами. А тут… Такая ширь, такой простор открылись ему. Почти в самом центре огромного мегаполиса, каждая пядь земли которого ценится на вес золота, город расступился, и на арену выступила Ее Величество Живая Природа. Дальний край огромного поля, окаймленного беговой дорожкой был почти еле виден. По дорожке и по полю взад и вперед степенно прохаживались, неторопливо бежали или совершали пробные рывки около десятка лошадей, впряженных в легкие двухколесные коляски, в которых, как влитые, сидели жокеи, одетые в попугайско-пестрые камзолы и кепи.

Вот это да, – только и выдохнул Вадя, потрясенный этой неожиданно открывшейся, какой-то невероятной, негородской красотой.

Его взгляд, как магнитом, притянуло к неспешно бегущей вдоль трибуны лошади. Высоко поднятая маленькая голова, мощная крутая шея, мелькание длинных стройных ног…

Эдька, Эдька, ты посмотри какой красавец! – с мальчишеским восторгом завопил Вадя, тыча вниз пальцем. – Он здесь самый лучший!