Затески к дому своему

Больших трудов стоило подобраться и выворотить со дна реки камень. Когда смотрели и ощупывали, виделась плита, а подняли на лед – оказался отшлифованный с одного боку булыжник, и бросать жалко, и в дело без глины не пустишь. Накланялась реке, нахлюпались, зуб на зуб не попадает. Стуча одеждой, наперегонки побежали к костру. Негнувшимися пальцами оживили костер и были сами готовы лечь на огонь. Оттаяли, бродни стянули друг с друга и давай портянки сушить. Разогрелись, тогда уже и штаны сняли. У костра голыми только и крутись.

– А ты, Григорий, поднаел шею, – треплет Анисим тонкую, в гусиных пупырышках шею сына.

– Ты тоже, папань, ладный стал, в иголку продернуть можно.

– А ты надлезь к огню, сало вытопится – вспыхнешь… Между прочим, Григорий, была у меня одышка, а сейчас и нету. – В доказательство Анисим раз-другой присел.

Гриша покатился со смеху.

– Ты чо?

– Да так. Присядь-ка еще… чисто лягушка.

– Да ты и посвежел, Григорий.

– Я и был свежий. На, смотри. – Гриша намерился сделать стойку на руках.

– Не надо. Упадешь в костер, прижаришь петуха. Как я потом перед Наташей отчитаюсь? – Анисим осекся. Через край хватил. Сын ему доверил сердечное… Анисим уж так и эдак замять старается свою вольность.

– Не надо, папань, я же не маленький.

Печь сложить оказалось нелегким делом. Сколько Анисим ни подбирал камень к камню, не клеилось дело. Рассыпалась каменка.

– Дай, папаня, я попробую.

– Пробуй, – уступил сыну место Анисим около развалившейся каменки, а сам взялся за топор. Гриша на два ряда пересортировал камень. Стенки еще кое-как вывел, а как начал свод выводить, он обрушился, и стенки упали.

– Без глины, папань, не удержать, – сдался Гриша.

– И я про то, – отозвался от верстака Анисим, – или плитку надо…

– Где ее взять? – вздохнул Гриша, как о самом тяжелом случае в своей жизни.

– Помнишь, на волчьих скалах были… так там я осыпь видел – можно сходить посмотреть.

– А много ли на горбу принесешь…

– Это верно, – согласился Анисим. – Нарты делать – время потеряем, и лыжи надо.

Анисим присел на верстак в раздумье.

– А чего киснуть, сходим посмотрим… Капкан можно взять, – рассудил Гриша. – Так брать капкан?

– Лопату, котомку бери, – спустился Анисим с верстака.

По дороге вспомнили и деда Витоху, и мать, которая предсказала: «Утонете мужики в снегу». Пока еще не утонули. И все удивлялся Анисим: когда успел подвалить снежок? Как только завернули за излучину, Анисим сразу увидел напротив отстоя распаханный снег.

– Орудует волк.

– Говорил, капкан взять…

– Говорил, – согласился Анисим, – мы еще им займемся. – И он свернул к скалам, буровя ногами снег.

Осыпь оказалась открытой, словно ее разработали ненароком к их приходу. Анисим схватил щепоть земли, поплевал, растер в пальцах и просиял:

– То что надо, Григорий, считай, открыли прииск.

– Золото?!

– Дороже. Суглинок!.. – снял с плеч Анисим котомку. Тут же на осыпи валялись плитки от скалы. Гриша сразу взял, попробовал на палец – и в карман плитку.

– Топоры точить… брусок…

– Хозяйственный мужик, – Анисим просеивал суглинок, отметая мелкие камушки. – За плиткой мы еще придем – держи мешок.

Гриша подставил горло мешка. Анисим пригоршнями сгребал и накидывал просеянный суглинок.

– Ничего себе, столько набуровил, – попытался поднять мешок Гриша.

– Ого, – взялся Анисим, – коню впору везти. Куда жадничаю…

– Отсыпь.

– А добру пропадать, – пусть живот лопнет, – завязал Анисим мешок и отставил в сторонку.

– Добро бы каша с маслом, – подставил Гриша свой кошель.

Анисим бросил ему пригоршню и стряхнул с ладоней прилипшие комочки.

– Ты чего, папань?..

– А все равно всю гору не заберем.

– Так у нас не делают, давай поровну.

– Бери мой мешок…

– Взваливай, – подставил Гриша спину.

– Молодец, не растерялся, – одобрил отец и еще насыпал земли в мешок Грише.

Навьючились – и в обратную дорогу. И лопаты не понадобились, да жалко их было бросать.

– Вместо лыжной палки – посох, – взял свою лопату Анисим.

С верховья реки натягивало и низко над лесом скатывало комкастые темно-синие облака. По распадку, где стоял в куржаке лес, от живых ручьев тек розовый студенистый туман, заволакивало распадок на спуске к реке, подтапливало и насупленные, обдутые, лобастые скалы над самой рекой.

В проране туман настаивался, густел и полноводной белесой рекой тек над заснеженным плесом. И все кругом цепенело и казалось сказочным.

С каждым шагом и котомка тяжелела. Гриша и шапку под лямку подсунул, завитушки на его голове сразу побелели. Гриша смотрит на отца, тот вот-вот носом снег достанет, а тянет воз. Гриша высматривает, может, где на берегу взбугрилась валежина – посидеть бы.