Засыпь меня пыльцой (СИ)

Безумная на первый взгляд идея стреляет в мозг, и без того перегруженный до предела.

Иллюзия…

Их проходят чуть ли не в самом конце обучения, потому что при создании нужно учитывать всё, вплоть до звука и окружающей обстановки.

Поэтому их, собственно, и не кастует каждый хрен с горы: легко что-то не заметить, а чему-то просто не придать значение, и всё — вся концепция летит в тартарары из-за одного непредвиденного шороха или шелеста.

Но он теряет время, а поскольку кроме него ему ещё пока есть, что терять, Намджун потихоньку накапливает силы, готовя тело к мощнейшему выбросу магической энергии.

Тихо ступая по лестнице, Джун тщательно поддерживает иллюзию, стараясь предугадать каждую мелочь: вот здесь не должно быть звука от шагов, здесь — не должен колыхнуться ни один предмет от потока воздуха при ходьбе.

Ким проходит в гостиную, видя напуганных донельзя родителей, которых держат под прицелом арбалета.

И, будь это обычный арбалет и обычные болты, родители, вероятно, просто посмеялись бы, предварительно порубив нарушителей своего покоя на фарш, но болты, и это отчётливо видно — смазаны ничем иным, как Тихой Смертью — редчайшим ядом, действующим на организм вампиров в ста процентах случаев.

Один из мужчин, стоящих на стрёме, кажется Намджуну чем-то смутно знакомым, но он решает сосредоточиться на конкретной цели, а потому отбрасывает все посторонние факторы, делая себе заметку подумать об этом попозже.

Мышью проскальзывая за спину одного из охотников, держащихся в стороне от остальных, ближе к лестнице, Намджун перерезает ему горло, расходуя немеренное количество силы на то, чтобы скрыть его тело от глаз охотников и принять его облик.

— Субин, у тебя там всё в порядке? — кричит один из охотников. — Мне казалось, что я слышал какой-то стук.

Один из оставшихся четырёх выходит в коридор, моментально отправляясь к праотцам.

Три.

Намджун проходит в гостиную, ловя на себе удивлённые взгляды.

— Субин, ты чего… Стоп, — один из охотников присматривается к его лицу, цепляя взглядом смутно изменившийся облик «напарника». — А где твоя родинка на шее?

Но прежде, чем кто-либо успевает что-то сообразить, Джун выстреливает охотнику прямо в голову, выхватывая арбалет и выбрасывая его в окно.

Второй охотник реагирует почти сразу, молниеносно хватаясь за оружие, но когда речь идёт о вампирах — «почти» может решить весь исход сражения.

Намджун находит отрубленную его же тесаком голову одним из самых прекрасных зрелищ, но любоваться особо некогда: остаётся последний, но что за чёрт?

Смотря в открытое окно и подмечая скрывающуюся фигуру в лесной чаще, Намджун понимает, что проебался, однако чувство радости сильнее всего остального: у него получилось, он смог преодолеть одно из самых жутких событий в своей жизни!

Обессиленный этой новостью, Нам с радостью смотрит на своих родителей, однако в ту же секунду ужасается, шокировано пятясь назад.

Вместо моложавых на вид вампиров, пусть и фактически мёртвых, но, как бы странно это ни звучало, вполне себе живых, он видит перед собой ходячие трупы с разлагающимися телами и соответствующим запахом. Они протягивают руки к своему сыну и медленно продвигаются в его сторону, однако не доходят буквально пары шагов и вялятся на пол, закрывая глаза и вытягиваясь на деревянной поверхности.

— Они мертвы, Намджун.

Он оборачивается, машинально доставая оружие, и видит перед собой Юнги, поджавшего губы и пытающегося взглядом передать своё сожаление.

— Откуда ты… — начинает Джун, но его тут же перебивают:

— Из другого кошмара. Кажется, я понял, как всё это работает, ещё когда… Впрочем, это сейчас не имеет значения. Важно то, что всех, кто попал в то пространство, откидывает в самый жуткий момент их жизни, и они, по идее, должны с ним бороться. Однако то, что произойдёт в случае победы, никак не повлияет на реальность. Я видел то, что было ближе к концу, и симпатично лежащую голову этого сукиного сына тоже, но в нашем мире ничего не изменится в лучшую сторону. Они мертвы, Нам, были мертвы тогда и сейчас не воскреснут.

— С чего ты вообще это решил? — в голосе Намджуна начинают проскальзывать истеричные нотки.

— А вид двух разложившихся тел тебя ни на что не натолкнул? — Юнги едва вздёрнул левую бровь, пытаясь похлопать друга по плечу, но тот с раздражением откинул его руку, отвернувшись в противоположную сторону. — Ну да, конечно, убегай от проблем, если тебе так легче, и до последнего надейся на чудо. Я не хочу говорить, что произошло в моём кошмаре, но раз уж я стал свидетелем твоего, послушай: нет такой силы, которая могла бы воскресить мёртвых. Есть только самообман и пресловутое желание.

— Но в чём тогда грёбаный смысл?

— В том, чтобы научиться жить с мыслью, что это произошло и что это нельзя изменить. Мне реально жаль, что не существует супер мега обряда, чтобы бац — и все живы-здоровы, но раз уж не нашлось бешеного гения, который бы придумал это, не проще ли отпустить тех, кто дорог, и не добивать этим дерьмом свою психику, знаешь?

— Ты такой говнюк, — усмехается Джун, вытирая слёзы, — но за это я тебя и люблю.