Застывшее эхо

Хотелось бы поверить, чтобы еврейское меньшинство оказалось способно на такое чудо – подчинить могучее «белопротестантское» большинство Америки своим мизерным национальным интересам. Однако поверить в это трудно: когда жизнь европейского еврейства по-настоящему висела на волоске, это большинство не выказало ни малейшей зависимости от погибающих. После 1933 года, когда евреям в Германии уже не просто чинили неприятности, а прямо убивали, Американский легион и Союз ветеранов (пара миллионов членов, включая чуть ли не треть конгресса) требовали полного запрета на въезд беженцев, а их желание закрыть страну разделяли примерно две трети рядовых граждан. Этим мнением, да, мнением народным за время войны даже весьма нещедрая квота в двести с лишним тысяч душ была реализована лишь на десятую часть. По некоторым опросам, больше половины американцев считали, что евреи в США забрали слишком много власти, и даже «Новый курс» Рузвельта называли «Еврейским курсом» (New Deal – Jew Deal); правда, лишь треть этой половины готова была на деле принять участие в антиеврейской кампании, тогда как остальные соглашались только отнестись к этому с пониманием.

Сегодня же дети и внуки этого большинства с какой-то радости вдруг согласились плясать под еврейскую дудку вопреки тому, что всякое национальное меньшинство, слишком усердно отстаивающее интересы иного государства, теряет в глазах большинства всякое влияние. Но, повторяю, хорошо, если бы это чудо стало реальностью, поскольку серьезных людей гораздо больше пугают собственные мессианские настроения американских консервативных лидеров, их слишком уж буквалистическое отношение к «проекту Просвещения» – проекту создания единой цивилизации либерального образца. И если эта великая химера всерьез столкнется с исламской всемирной химерой, то сегодняшний мир, искрящий локальными конфликтами, покажется совершенной идиллией.

Однако благородных людей, не догадывающихся, что эти локальные конфликты – столкновения периферий мира рациональности и мира пламенных грез – предотвращают столкновения ядер этих миров, – благородных людей раздражает невозможность безоговорочно стать на чью-то сторону, чтобы безмятежно наслаждаться собственным моральным совершенством. Конфликт-то, увы, трагический – в нем у каждой стороны есть своя безупречная правота… Конечно, прогрессивная западная интеллигенция с ее вековым опытом лицемерия старается найти красивый выход из безвыходного положения, твердой ногой стать на какой-то исчерпывающий принцип типа «Слабые всегда правы», но в глубине души и она чувствует, что Израиль, противостоящий огромному исламскому миру, тоже трудно изобразить Голиафом, нависшим над маленьким беспомощным Давидом…

Трагическую неразрешимость арабо-еврейского конфликта прекрасно понимал еще идейный лидер российского сионизма Владимир Жаботинский. Когда первые еврейские «гастарбайтеры» встретили в Палестине не слишком ласковый прием арабского большинства, не желающего превращаться в меньшинство, либеральные сионисты принялись горячо обсуждать, как бы евреям так деликатно себя повести, чтобы пробудить в арабах столь вожделеемую и в сегодняшней России толерантность. И Жаботинский еще тогда со всей отчетливостью ответил: никак. Каждый народ считает свою землю собственным домом и не потерпит никаких других хозяев. Мы не сможем подкупить арабов никакими чечевичными похлебками цивилизации именно потому, что они народ, а не сброд. А значит, их сможет остановить лишь полная физическая невозможность, «железная стена», и наше дело выстроить эту стену.

Время, однако, показало, неосуществимость этой метафоры: под каждую стену можно сделать подкоп. Люди, готовые не щадить себя, обладают страшной силой: вспомним, как горстка народовольцев без всякой посторонней помощи поставила на уши всю Российскую империю. А палестинцам готовы помогать целые государства. И значит, покуда они стоят и покуда выстаивает Израиль, конфликту не будет конца.

И каждая из сторон будет оставаться безупречно правой с точки зрения собственных национальных интересов. Чем они и могут утешаться и воодушевляться до прихода Мессии.

А вот чем может утешаться Россия? В чем заключается ее безупречная правота? Да в том же, в чем и у всех, – в праве тоже ставить на первое место собственные интересы, – пускай самоотверженная Америка наживает в чужом пиру похмелье, а мы уже сосредоточили на себе достаточно вражды, защищая униженных и оскорбленных по всему земному шару. И потому, прежде чем давать волю сердцу, которому не прикажешь, мы должны хорошенько вдуматься, какое развитие арабо-израильского противостояния пойдет на пользу российской национальной безопасности, а какое во вред. Спокойнее ли сделается наша жизнь, если победит, скажем, Израиль?