Заступник и палач

– Не нравится мне это, давай лучше я стражу на себя возьму? – предложил Палион, боясь ответственного поручения.

– Не говори глупости, только я солдат надолго отвлечь смогу и при этом не пасть смертью храбрых. Давай отползай вон в тот темный уголок. Как заварушка начнется, сразу к лестнице пробирайся. Да что я тебя учу? Ты и сам лучше меня все знаешь.

Лучший способ отстоять свое мнение – не дать оппоненту времени для высказывания контраргументов. Вебалс поднялся в полный рост и как ни в чем не бывало вышел из-за колонны. Внезапное появление чужака произвело на стражников неизгладимое впечатление. Сначала они несколько проведенных в гробовой тишине секунд таращились на колдуна, а затем разразились недружным хором проклятий и, поскакав с насиженных мест, схватились за оружие, притом парочка алебардщиков умудрилась наставить на врага тупой конец.

– Спокойней, господа, спокойней, прошу вас, – рассмеялся колдун, с облегчением отметив, что стрелковое оружие у служителей порядка отсутствовало.

– Меч на пол, придурок, и сам тоже… туда же! – грозно проорал сержант с закрученными вверх усами и жидким, разноцветным пушком в форме козлиной бородки.

– Ну, стоит ли так возмущаться? – дразня противников, рассмеялся Озет и, достав свой любимый меч, стал медленно отступать к входной двери.

Расчет колдуна оказался верным. Стражники увидели, что нарушитель всего один, и не стали звать на подмогу. Порой менее опасно самим изловить преступника, чем потревожить покой спесивого вельможи. Солдаты окружили Вебалса полукругом и начали прижимать к запертой двери. В охоте приняли участие все, кто находился на лестнице, и еще трое стражников, вернувшихся с патрулирования левого крыла. Дистанция сокращалась, вот-вот должна была начаться потеха, а Палион так и не появился на нижних ступенях лестницы.

«Чего он медлит, растяпа, чего ждет? Я же специально подманиваю их к двери», – негодовал Вебалс, но вдруг его осенила догадка. Колдун попытался прочесть мысли напарника, но это у него не получилось, значит, майор уже был на большом удалении от холла, в котором вот-вот должно было начаться сражение. «Во, шельмец, успел проскользнуть, даже я его не заметил», – с довольной улыбкой на лице подумал колдун и, когда противники приблизились почти вплотную бросил на пол свой меч.

Долгих речей не последовало. Всего один удар тупым концом древка по затылку лишил колдуна сознания. Вопросы: «кто, почему и как проник внутрь?» удобней задавать, если допрашиваемый закован в кандалы.

Воспользовавшись театрализованным актом самопожертвования, устроенным его партнером внизу, Палион мгновенно взбежал по лестнице на третий этаж и, дав на бегу в ухо храпевшему на посту стражу, сразу ворвался в нужную дверь.

Как ни странно, колдун оказался прав. В апартаментах правого крыла действительно попахивало изысканным церковным вином, в то время как от комнат левого нестерпимо несло менее возвышенными напитками и рассолом. Осторожно прокравшись мимо запертых комнат, из-за которых не доносилось ни звука, разведчик приблизился к нужной двери. Табличек и прочих опознавательных знаков, естественно, не было: обитатели дворца и так знали, кто, где живет, а посторонние в лучшее здание города захаживали крайне редко, то есть почти никогда. Тем не менее определить, где находится опочивальня епископа, было необычайно просто: как водится, за самой большой и самой богато украшенной дверью.

Разведывательно-диверсионная работа накладывает неизгладимый отпечаток на характер и систему жизненных ценностей любого, кто занимается этим делом более одного года. Авторитетов не существует, как, впрочем, и уважения к чинам: мирским или духовным, естественно, если речь не идет о собственном начальстве. Не думая о морально-этических последствиях своего возмутительного поступка, Палион вышиб ногой дверь и ворвался внутрь покоев священнослужителя.

Огромная кровать, занимающая большую часть комнаты: запахи дорогих благовоний и не менее дешевых вин, бьющие прямо в нос и сбивающие с ног: роскошная мебель ручной работы, все это как-то не сочеталось в восприятии разведчика с образом скромного служителя Господнего. Правда, надо отдать епископу должное, в комнате имелись и некоторые аксессуары церковной службы: расшитая золотом сутана, пара другая книг на столе и т. д., однако они были незаметны и тонули на фоне вопиющей роскоши.

Под кучей подушек разной величины и атласных одеял кто-то учащенно дышал. Тихо прикрыв поломанные створки двери, Палион на цыпочках приблизился к огромному ложу, рассчитанному как минимум на восемь человек, и резко сбросил на пол одеяло. Толстенькое, лысенькое существо свернулось калачиком и, зажмурившись, задрожало, время от времени испуская слюнявыми губами нечленораздельные звуки.

«Так вот ты какой, епископ дукабесский», – усмехнулся про себя Палион, почему-то подумав, что для полноты картины ханжеского великолепия не хватает двух-трех обнаженных девиц.