Заступник и палач

На опухших глазах мужика стали вновь наворачиваться слезы. Близилась весьма нежелательная истерика. Палион решил сменить стиль ведения допроса и, подойдя к мужику, по-дружески похлопал его по плечу.

– Не кипятись, успокойся, дружище! Расскажи-ка мне лучше, что с хозяйкой твоей приключилось, да сколько дней назад.

– А я почем знаю… сколько дней? – проворчал притихший мужик, не на шутку задумавшись и старательно расчесывая себе вспотевшую подмышку. – Вчерась, а может, три дня назад… Не-е-е-е, не припомню! Перепугался я шибко, а когда я пугаюсь…

– …то я очень много пью, – закончил за кучера Палион, принюхавшись к пропахшей самогоном, дешевым вином и еще какой-то гадостью ливрее. – Ладно, не важно, расскажи про хозяйку и на опохмел получишь.

– Деньги вперед, – опухшие глазки хитро прищурились, а на потрескавшихся, раздувшихся губищах заиграло подобие усмешки.

– А вот это видел, – не осложняя себе жизнь долгими дебатами, Палион по-простецки подсунул под нос перенервничавшего пропойцы кулак. – Давай говори, пьянь лиотонская!

– Значит, так, – полностью удовлетворившись размером продемонстрированного аргумента, кучер перестал клянчить аванс и перешел к рассказу. – Выехали мы из города, как водится, поутрянке. Герцогиня наша бабенка хоть и взбалмошная, но порядок знает, поэтому охраны при ней много было, солдат… дюжины три-четыре, все конные.

– Не брешешь?

– Не-е-е, – интенсивно замотал головой кучер. – Она же в столицу направлялась, путь долгий, опасный, от самого замка своего солдатиков и тащила…

– Значит, это не наемники были, а люди ее отца.

– Дядьки двоюродного, – уточнил кучер и, гордо потрясая пальцем в воздухе, изрек: – Она же герцогиня, а не какая-нибудь там задрипанная баронесска, она наемный сброд не нанимает.

– Трепись дальше, оратор! – потребовал Палион и сильно хлопнул доморощенного герольда по согнутой колесом спине.

– А что дальше? Ну, ехали мы ехали, все как обычно было: гнедая подхрамывала, а Генопсий все вбок забирал, привычка у него, мерзавца, такая, а тут возле леска на нас разбойники напали.

– Много их было? Как одеты?!

– Ты бы чего полегче спросил, а-а-а! Я почем знаю? Убегли они в лес, как только ребята наши на них кинулись. Охранники в погоню пустились, ну а я карету к переправе погнал, как Карбер, командир отряда, приказал. Вон там-то оно и случилось.

– Что случилось?

– Герцогиню украли, дурья башка! – внезапно выкрикнул вошедший в раж возница и даже забылся настолько, что хотел замахнуться на Палиона, но под гневным взглядом солдата мгновенно опомнился и опустил едва оторвавшийся от телеги кулак. – Едва мы на мостки заехали, а тут вода вздыбилась и чудища полезли, волосатые, косматые, в водорослях да тине. Окружили они нас, остаток конвоя на куски разорвали, а телегу прям вместе с лошадьми под воду и затащили.

– Не брешешь, старый? Сам-то как уцелел?

– Как, как, таком! – брызнул слюной из вздувшегося до неимоверных размеров рта возница. – Не помню… спрыгнул с козел да в лес побег, только у ближайшего трактира и очухался. На все, что при себе было, лекарств накупил… нервишки успокоить, а так и не помогло. Вон, глянь, до сих пор культяпы дрожат. – Кучер подсунул Палиону под самый нос пахучую пятерню растопыренных пальцев. – Дай на лекарство, а-а-а!

– Скажи, дружище, а третий твой мучитель куда направился? – Палион брезгливо отстранился от зловонного доказательства расшатанности нервов.

– А я почем знаю, по кабакам ближайшим полазь, авось да найдешь, – промямлил возница, а потом вдруг нахохлился, как объевшийся воробей, и уверенно вопросил: – Так насчет лекарства-то как?

– В меру нужно лечиться, в меру и соблюдая точную последовательность назначенного врачом курса. – Палион поднялся с телеги и, не оборачиваясь, пошел прочь. – Внутрь организма ты уже достаточно принял, пора переходить к водным процедурам. Охолонись из колодца, полегчает!

– Во, сволочь, – тихо прошамкал не закрывающимся ртом возница; сказал злобно, но тихо, чтобы его докучливый спаситель, не дай бог, не расслышал крамольных слов.

Пиво было паршивым: теплым и напоминающим по вкусу мочу престарелого жеребца. Еда тоже не вызывала положительных ощущений, хоть и была приготовлена сносно, Ликарас морщился и медленно ковырял остывшее мясо видавшей виды деревянной ложкой. Переодетого рыцаря Ордена, волей судеб попавшего в дешевый кабак, радовало лишь отсутствие вблизи пьяных рож простолюдинов и вертлявых телес назойливых, как мухи, танцовщиц. К счастью, он попал в этот притон днем, когда все страсти отшумели, а основной поток поцарапанных медяков уже перекочевал в карман розовощекого владельца.