Сперва он никак не мог свыкнуться с тем, что продолжает осознавать все происходящее вокруг него. Он лежал на спине, глаза были открыты и неподвижно смотрели в темноту. Но он не мог определить, сколько времени пролежал таким образом. Время потеряло для него всякий смысл. Если не считать способности созерцать происходящее, в остальном он был как бы отделен от своего тела, будто теперь оно принадлежало кому-то другому. Ворманн ничего не чувствовал - ни каменистую почву под спиной, ни холодный воздух, обдувающий его лицо. И ничего не слышал. Он не дышал. И не мог пошевелиться - даже двинуть мизинцем. Когда по его лицу пробежала крыса и волосатым брюшком проползла прямо по глазам, он не смог даже моргнуть.
Он был мертв. Но мертв как-то... не до конца.
Навсегда исчезли боль и страх, и теперь у капитана оставалось лишь одно чувство - глубочайшее сожаление. Ведь он пришел сюда, чтобы вернуть себе доброе имя и утраченную офицерскую честь, а нашел здесь только нечеловеческий ужас и смерть. Свою собственную смерть.
Неожиданно Ворманн осознал, что его куда-то перемещают. Хотя он по-прежнему ничего не чувствовал физически, ему удалось понять, что его грубо волокут по полу, ухватив за воротник кителя. Сначала через какие-то темные помещения, потом - на свет.
Ворманн видел все с точки зрения своего обмякшего тела. Когда его тащили по коридору, он бесстрастно обозревал гранитные стены и очень скоро понял, что приблизился к тому самому месту, где на стене когда-то были написаны кровью таинственные слова на непонятном ему древнем языке. Стену с тех пор вымыли, но коричневатые разводы так и остались на камне.
На этом месте его движение прекратилось. Прямо над собой капитан увидел широкий пролом в потолке - это была та самая часть замка, где солдаты производили разборку стен и перекрытий в поисках тайников и секретных проходов. Кроме этого отверстия он не замечал пока ничего вокруг была глубокая темнота. Потом Ворманн увидел, как в воздух змеей взвилась веревка и обхватила одну из балок в разобранном перекрытии. Другой конец веревки, на котором была сделана петля, начал коварно приближаться к его лицу, и вот капитана опять потащили - на этот раз вверх.
Очень скоро его ноги оторвались от пола, а безжизненное тело начало беспомощно раскачиваться из стороны в сторону, развеваемое легким потоком воздуха. Громадный силуэт появился в дверях, а затем исчез окончательно, оставив капитана болтаться в петле в полном одиночестве.
Ему хотелось кричать и молить Бога о помиловании. Потому что теперь он наконец понял, что мрачный и суровый хозяин замка вел беспощадную войну не только против жизни людей, без спроса вторгшихся в его владения, но и против их разума и самих душ.
С горечью и отчаянием осознал капитан, в какой роли использовал его этот страшный боярин: вместо доброго имени он уготовил ему позорную славу самоубийцы. Ведь теперь его солдаты будут полностью уверены в том, что их командир повесился добровольно! И это окончательно деморализует всех тех, кто еще сохранял в себе остатки бодрости духа. Кадровый офицер, человек, который столько раз вел их за собой под огнем и в которого они свято верили, - повесился. Это крайняя степень трусости; это хуже, чем дезертирство!
Нет, этого нельзя допустить. Но он никак не мог изменить ход событий он же мертв!..
Может быть, таким образом он наказан за то, что слишком долго закрывал глаза на всю чудовищность этой войны? Но если так, то эта расплата чересчур уж несправедлива и жестока! Висеть здесь и видеть, как один за другим начнут подходить его солдаты и эсэсовцы, чтобы поглазеть на труп покончившего с собой капитана, - какой позор и бесчестье! Ведь здесь обязательно будет стоять и его злейший враг майор Кэмпфер - стоять и злорадно ухмыляться!
Может быть, именно для этого его и оставили так болтаться на грани жизни и полного забытья, чтобы он стал свидетелем своего собственного унижения?
Если бы он только мог хоть что-нибудь предпринять! Хотя бы самую малость, лишь бы вернуть себе коварно отнятую честь солдата и элементарное мужское достоинство - и больше в этой жизни он ничего не попросит! Только чтобы никто не усомнился в его мужестве и увидел хоть какой-то смысл в его смерти.
Ну хоть что-нибудь!
Но он продолжал лишь висеть, раскачиваясь от дуновения ветерка и, мертвый, ждал, когда его обнаружат.
Как только скрежет камня о камень заполнил комнату, Куза поднял глаза. Медленно поворачивался гранитный люк потайного хода из основания башни. Когда все стихло, из темноты открывшейся ниши раздался голос Моласара:
- Все готово!