Зашитые бриллианты

Женщина практически не жила своей жизнью. Она существовала в окружении чужих судеб. Баба Ира, как теперь ее звали, относилась к Клавдии почти, как строгая мать к неразумному дитяти.

«Дура деревенская, – добродушно думала Ирина Акимовна, – ведь обманут и обведут тебя, как лохушку последнюю. Меня вон родные люди предали, а у тебя и вообще никого нет рядом».

Услышав, что Клавдию хотят забрать в больницу, что температура у нее за сорок, Ирина Акимовна очень удивилась, что Клава, на ночь глядя, в таком состоянии куда-то поплелась.

«Господи, да что за беда-то с ней такая приключилась? Ведь свалится где-нибудь на улице», – подумала она и, быстро накинув на плечи шаль, вышмыгнула вслед за Клавой из квартиры.

Клавдию она обнаружила сразу. Та еле плелась, чуть не падала и тащила с собой тот красивый огромный пакет, который принесла вчера вечером. Ирина Акимовна обругала ее тогда сгоряча, понимая, что такие дорогие вещи просто так не дарят. Уж не хотят ли отнять у этой дуры ее комнату? Но получалось, что соседке, видимо что-то дали кому-то передать, и она с такой-то температурой, неразумная, поперлась исполнять поручение.

Пожилая женщина незаметно шла за Клавдией, даже не прячась, потому как соседка ни разу даже не обернулась. Она так тяжело плелась, постоянно спотыкалась, что Ирина думала, она вот-вот грохнется. Эта мысль привела ее в ужас. Что если Клава вправду упадет? Сможет ли она дотащить ее обратно до дома?

«Куда же она идет-то?» – удивлялась женщина. Впрочем, еще больше она удивилась, когда поняла, что идет Клавдия к рынку. Она видела, как Клавдия о чем-то просила рыночную уборщицу и как та, взяв пакет из рук Клавдии, принесла той какую-то бумажку, похожую на деньги. Но уже темнело, а видела баба Ира плохо, поэтому точно сказать, что эта гастарбайтерша отдала за пакет, не могла. Однако все происходящее было так странно, что после того, как Клавдия удалилась с рынка, любопытная Ирина Акимовна подошла к уборщице.

– Милая, – обратилась она к ней. – Расскажи-ка мне, что это моя дочь тебе отдала? Боюсь вот, опять что-то из дома уволокла, чтобы на своего хахаля потратить, – выдала она без зазрения совести.

Гастарбайтерша посмотрела на бабку и прошмякала:

– Я не понимаю по-русски.

– Слушай! Ты из себя дуру-то не строй! – повысила голос Ирина Акимовна. – Только что понимала, а сейчас, значит, нет? Я сейчас милицию приведу, и ты отсюда улетишь белым соколом.

Это обещание явно смутило уборщицу, и она, как по волшебству, стала понимать и даже говорить по-русски.

– Пальто она мне свое старое продала за тысячу рублей. Если хочешь, давай деньги, тысячу рублей. А я верну ваше пальто.

– Не ври, – сказала баба Ира. – Я видела, сколько ты ей отдала.

– Тысячу, – стояла на своем женщина. – Хочешь, плати. Нет – иди домой и с дочкой разбирайся.

– У меня с собой только пятьсот, – доставая кошелек из кармана халата, сказала Ирина Акимовна. – Давай меняться, – уже почти миролюбиво предложила она.

– Отдашь еще шаль свою, – был ответ.

– Ну, давай неси, грабь старуху! – согласилась баба Ира, про себя обругав эту сволочную чукчу.

Обмен произошел быстро, и Ирина Акимовна, кляня себя за глупость, потащила пакет обратно. Она еле слышно прокралась в свою комнату и прислушалась. Соседка, видно, уже спала. В квартире стояла тишина. Ирина Акимовна вытащила из пакета пальто, глянула мельком и села на табурет.

«Неужто, – думала она, – у Клавдии совсем нет денег и лекарства купить не на что? Вот ведь вертихвостка! Тратит деньги, куда не попадя, о черном дне не думает. А должна бы! Ведь не молодая уже! О, Господи! – перекрестилась старуха, – даруй рабе Клавдии здоровья и ума в придачу!

Однако что ж мне теперь с этой тряпкой делать, – глядя на пальто, размышляла Ирина Акимовна. – Отнести вампирихе Люське? – вспомнила она процентщицу, когда-то давшую им с теткой деньги на племянника. – Эта гадина тогда чуть живьем шкуру с нас не содрала!

Но пальто, вроде, справное. Попрошу у нее две тысячи за него. Скорее всего, не даст. Но начинать надо с серьезной суммы. Воротник-то лиса, стало быть, и три можно запросить, – злорадно усмехаясь, подумала Ирина Акимовна. – Буду торговаться. Лекарства Клавдии куплю и на кухню пару табуреток, – размечталась она. Ну да ладно! Утро вечера мудренее», – и она стала готовиться ко сну.

Засветло пожилая женщина прошмыгнула мимо комнаты Клавдии и тихо вышла из дома.

– Только бы эта жмотяга еще работала, – заклинала баба Ира. Ей даже нехорошо стало при мысли, что ненавидимая ею Люська ушла на пенсию или, к примеру, умерла. – Пусть поживет пока, – шептала она.

Люська, обрюзгшая, старая, но такая же мерзкая встретила ее слащавой улыбкой:

– Неужто, Ирина, племянничек опять какой-то финт выкинул? – спросила она

Ирина Акимовна, игнорируя вопрос, выложила перед скрягой свой товар, не говоря ни слова. Люська схватила лупу, пальто и ушла в другую комнату. Ирина Акимовна селя и стала ждать своей горькой участи.

Люська за стеной громко ахнула и опрокинула что-то из мебели.