Защитник Монолита

Сталкера Бобра, тем временем тоже наблюдали, через немигающий зрачок камеры наблюдения, беззвучно застывшей прямо над его головой, и регулярными посещениями одного из врачей, закатывающему ему веко, чтобы на миг ослепить фонариком, пощупать пульс, очередной раз рассказать под диктофон и пляшущий на листке бумаги карандаш, все что сталкер видел в рыжем Лесу, все его догадки о случившимся с Валерием. Бобр выложил все как есть, о встрече с бандитами и исходе ситуации он, конечно же умолчал.

Кроме крайней усталости, физического и нервного истощения никаких других болезней найдено не было и спустя три дня сталкера перевели с карантина на общее положение. Сталкера рассчитали по полной, в приемном окне рыжий красавец в белом халате, выдал под роспись его премиальные сто штук, на которые сталкер долгое время тупо пялился, соображая что делать.

К этому времени Егор полностью пришел в себя и с тревогой каждые два часа расспрашивал всех и вся о его попутчике. Сахаров как назло, то ли отсутствовал в бункере, то ли был крайне занят и не показывался, в любом случае вниз к минусовым уровням не пускали усиленные в два раза внутренние посты Долга. То есть если в прошлый раз дежурили в коридорах по одному шкафу в полном бронепакете и полном вооружении, то теперь и без того тесные проходы бункера иногда заслоняли две здоровенные детины, не вступавшие ни в какие переговоры, сурово сверлящие глазами шатающегося в гражданском, похудевшего сталкера Бобра.

Долговцы, казалось игнорировали его, да и ему самому совершенно не хотелось с ним разговаривать. Бобр просто не мог сразу понять иногда задаваемые ему вопросы, словно его спрашивали на чужом языке, интонационно он вроде понимал как его спрашивают, но спустя несколько секунд, как только он понимал что именно его спросили, всякий интерес в несостоявшемуся собеседнику пропадал и сталкер либо отмалчивался, либо невпопад кивал головой или вымученно улыбался. Через пару дней таких бесцельных блужданий внутри бункера от вечно занятых и пугающихся его ученных, которые с его приходом и получением аквамаринового самописца казалось забегали по коридорам в два раза быстрее, а самое главное отсутствия хоть какой-то информации о состоянии Валерия его уже стало тошнить от серых стен от этого стерильного воздуха да и от себя самого.

Только один раз, стоя на нулевом этаже, глядя через плечо загородившего ему дорогу долговца на минус первый уровень он услышал звук бьющейся посуды, страшный женский крик и какие-то непередаваемо противные то ли всхлипывания, то ли чавканье, после чего завыла внутренняя сирена и несколько невидимых сталкеру добрых молодцев, топоча ботинками бросились на шум. После чего герметичная обрезиненная дверь, перед сталкером закрылась и он остался стоять, с надеждой, но безрезультатно приложившись ухом к стальной перегородке, которая конечно же не выдавала ни одного звука с той стороны.

Странные звуки с минус первого уровня стали последней каплей терпения в и без того наполненной дурными предчувствиями и неясными сомнениями душе сталкера, и он решил уходить с безопасного островка ранее как он думал надежды, а теперь просто чуждого и выталкивающего его места. А еще сталкеру с того момента, как он пошел на поправку начался сниться один сон. Точнее снов было множество, обычных сталкерских сновидений, от которых одни просыпаются с криком, другие в холодном поту, а третьи со слезами на глазах, но это был особенный, другой.

Егору снилось, что он идет в незнакомом ему сталкерском комбинезоне через в Пустынные земли, в сторону Рыжего Леса. Идет спокойно и осторожно, как и свойственно ценящему свою жизнь человеку, вовремя обходя аномалии и занятых своими делами мутантов, но вот наступает вечер и ему надо где-то заночевать. Тут он странным образом понимает, что может заночевать где угодно и в Деревне новичков, и на Ростке и на Янове или еще в десятке других людных мест и надежных схронах, стоит только выбрать, но он выбирает Пустошь. Согласно ощущениям он мог заночевать в любом другом месте, но его почему-то тянуло именно в свою суровую обитель, которую однажды он пересек в оба конца. Его тянуло в земли где пожухшая, но продолжающая несмотря ни на что расти трава свистит под порывами ветра, где каменистая местность не плодит достаточно аномалий, а те что появляются не всегда могут подарить залетному сталкеру артефакт, где царствующие тушканы давно встали на вершину пищевой цепи и редкий кабан или плоть отважатся поискать поживы в этих бесплодных местах, даже вездесущие слепые псы, сама соль Зоны, избегают этих мест.