Защитник

Алиса чуть слышно фыркнула. Ей совсем не нравилось, что Ивар будет с кем-то сливаться, пусть даже мысленно.

– Я не ученик, – промолвил Тревельян. – Покажи, как ты действуешь, и этого хватит.

– Увидим, хватит или нет. – Разгладив платье на коленях, Обна Шета любовалась переливами бледно-желтого и золотого. – Сейчас я войду в транс и постараюсь нащупать разум этой твари. Понадобится несколько минут… может быть, половина часа в земных мерах… Вы оба должны следить за мной. Если я буду словно спящая, значит, все в порядке, и ты можешь идти за мной. Если начну дрожать и метаться, верните меня к яви как можно быстрее.

Она откинулась на спинку кресла и вытянула ноги в изящных золотистых туфельках.

– Помнится, на астродроме ты сильно побледнела и лишилась чувств, – заметил Тревельян. – Это были знаки неблагополучия?

– Нет. Я сказала: если начну дрожать и метаться… или если из носа пойдет кровь.

– Я понял, досточтимая. В добрый путь.

– Не досточтимая, нет… – прошептала провидица немеющими губами. – Обна Шета… просто Обна Шета…

Ее глаза закрылись, щеки начали бледнеть, кровь отлила от губ и шеи. Она не лишилась своей красоты, но теперь это было очарование существа, замороженного в гибернаторе лет на тридцать-сорок.

– Опасные эксперименты, – сказала Алиса. – Она выглядит точно Белоснежка в гробу.

– Пока тревожиться не стоит, – откликнулся Ивар, наблюдая за провидицей. – Согласен, выглядит она не лучшим образом, зато спокойна.

Они ждали. Прошло минут десять.

– Третий день, – вдруг промолвила Алиса. – Третий день она у нас, и за это время сменила семь туалетов.

– Разве? – усомнился Тревельян. – Я могу припомнить только четыре.

– Мужчины… что вы видите… – Алиса Виктория небрежно повела рукой. – Интересно, для кого она наряжается?

– Думаю, для Нильса. Он очень симпатичный парень.

– Как же! Нильс ее боится!

– Ты не права, клянусь! Нильс ей симпатизирует!

Алиса окинула взглядом лежавшую в кресле женщину, ее платье с золотистыми бликами, ожерелье из цитринов на стройной шее, золотые узоры на щеках, черные волосы, что расплескались по груди и плечам.

Осмотрела ее и вынесла вердикт:

– Кокетка!

– Спорить не буду, – сказал Тревельян. – Но она изменилась к лучшему. Она готова сотрудничать, не надувает больше щеки и уже не требует, чтобы ее называли досточтимой. Помнится, ты говорила о двойственности ее натуры… Будем считать, что она повернулась к нам лучшей своей стороной.

– Возможно, ты прав. – Алиса кивнула. – Но что-то подсказывает мне, что подругами мы не станем.

Дыхание Обны Шеты было размеренным, лицо – спокойным, хотя пугающая бледность не исчезла. Подождав еще немного, Тревельян произнес:

– Я отправляюсь, ласточка. Последи, чтобы никто нам не мешал. Это не займет много времени.

Он сделал несколько глубоких вдохов и погрузился в транс.

Мгновение, и мир перестал существовать; исчез жилой отсек, в котором они находились, постройки станции, морской берег, лес и вся планета.

Он ощущал чужие разумы – два совсем близко, рядом, другие подальше, разумы Алисы и Обны Шеты, Нильса, Инанту, хапторов и лльяно. В бездне, полной сияния, они казались яркими огнями; Ивар мог прикоснуться к любому, слиться с ним, ощутить не мысли, но чувства, ту ментальную ауру, что делает личностью каждое существо. Бездну, точно струны или нити паутины, пронизывали импульсы, и даже не касаясь огней, он считывал их с легкостью: любовь и тревога – Алиса; сильное напряжение – провидица Тренгар, всплеск любопытства – Сигеру'кшу, трудившийся сейчас в лаборатории, сотни обыденных желаний, чувства голода или сытости, радость удачной охоты, удовольствие, с каким мастер глядит на свое творение – этим тянуло от лльяно. Разумы, тысячи, миллионы разумов на планете, и больше ничего; сонм огней, пылающих в ментальном пространстве, но ничего чужеродного и странного. Никакой огромной твари с внечеловеческим сознанием.

Огонек Обны Шеты разгорался все ярче. Тревельян чувствовал, что от ее разума тянется нить, будто не имевшая конца – она растворялась в сияющей пустоте, нарушая гармонию связей.

Необычная ситуация! Нити были ментальными каналами и обрываться не могли; любая связь, формируемая сознательно или интуитивно, имела источник и адресата. В принципе, многих адресатов, покольку источник мог контактировать с группой других разумных существ, даже со всем сообществом в Галактике. Конечно, то был бы исключительный случай, с которым Тревельян не сталкивался никогда.

Он прикоснулся к разуму Обны Шеты. Кажется, она пыталась с кем-то связаться, но канал, открытый ею, в самом деле не имел конца.