Защитить любой ценой

— Прости, я не знала, — говорю я, всё ещё пытаясь выбраться из его объятий, даже когда он крепче прижимает меня к себе.

— Нет, всё хорошо. Просто меня это удивило. Всё в порядке, правда.

Меня до сих пор пугает, что он может вышвырнуть меня в коридор и найти кого-нибудь, кто вытолкает меня за дверь.

— Прекрати сопротивляться и успокойся, — раздражённо произносит Адриан.

Застываю на месте и позволяю Адриану вновь притянуть меня к груди. Адриан поднимает кусочек тоста и прижимает его к моим губам. Я повинуюсь, и жую, пока он внимательно наблюдает за мной. Когда я проглатываю кусочек, Адриан съедает оставшийся кусок, продолжая сидеть и разглядывать меня.

Любопытство одерживает верх, и я больше не могу его сдерживать.

— Что случилось с твоей мамой?

Он неподвижно замирает, всё его тело просто не шевелится. Дерьмо. И вновь настраиваюсь бежать, если потребуется. Хотя мне это не поможет, если он захочет меня поймать.

— Она давно умерла.

В его словах сквозит нежность и огромная боль.

Мои руки вновь опускаются на щёки Адриана, и я перекидываю свою ногу, чтобы устроиться на его коленях и придвинуться ближе к нему.

— Мне так жаль. Как это произошло?

В движениях Адриана можно заметить скорбь, когда он пожимает плечами.

— Не знаю. Семейная тайна. Даже мой ублюдок отец не смог рассказать мне этого перед своей смертью.

Что-то тяжёлое оседает в его взгляде, и я вспоминаю, что как раз-таки мой отец убил отца Адриана. Дерьмо.

— Кто-нибудь ещё знает, что произошло? Я могу связаться с людьми из команды отца. Может, они заговорят со мной.

Или расскажут отцу, где я, и он пошлёт за мной своих солдат. Эту часть я оставляю при себе.

— Нет, если бы что-то было известно, то я бы уже это знал. Я искал ответы большую часть своей жизни. Мне пришлось принять тот факт, что я никогда не узнаю правды.

Я провожу рукой по волосам Адриана, стараясь не растрепать их.

— Вы были близки?

— Да, она была чудесной женщиной. Я любил её. ― На его губах появляется мягкая улыбка. — Она постоянно носила шерстяной красный шарф. Он был таким старым и поношенным, что его клочья топорщились и сбивались в узелки. Мама так любила этот шарф. Помню, как в детстве надеялся, что однажды найду что-то, что буду любить так же сильно, как моя мама любила этот шарф.

Я улыбаюсь, услышав это. Адриан поделился со мной чудесным воспоминанием. В груди становится тесно от этого факта.

— Это замечательно. Кажется, она была удивительным человеком. Хотела бы я, чтобы у меня была возможность узнать её.

Он одаривает меня кивком, который служит не более чем признанием моего отношения.

— Если мне придётся поговорить с отцом, я охотно расспрошу его. Посмотрим, расскажет ли он мне о произошедшем. Хотя сомневаюсь в этом. После смерти моей матери он больше не был тем человеком, которого я знала. Он стал жестоким и полным ненависти в одно мгновение.

Адриан крепче обнимает меня, и я зарываюсь лицом в его рубашку. Как всегда меня успокаивает его запах. Закрываю глаза и представляю вязаный шерстяной шарф. Но фантазия сменяется воспоминанием, когда на фоне лужи крови возникает образ такого же шарфа.

Я отгоняю его, как отгоняю большинство плохих воспоминаний, зачастую поглощающих меня, и сосредотачиваюсь на двери позади меня. На подсчёт квадратов на древесине уходит несколько секунд. Затем я вновь подсчитываю их, чтобы прийти в себя, и задаюсь вопросом, почему я не могу выкинуть этот образ из своей головы.

21 АДРИАН

Через два дня я сижу на том же месте за обеденным столом и не могу поверить, что рассказал ей о своей матери. Я никогда не говорил о ней с кем-то – даже с Каем. Но мой ангел забрался ко мне на колени и задал вопрос, и я выложил ей все столь бережно оберегаемые детали.

Обращаю своё внимание на Валентину. Она решила присоединиться ко мне сегодня за завтраком. Заколки на волосах делали лицо открытым, а нежно-розовое платье подчеркивает её аппетитные изгибы. Хлопковая ткань будет приятно обтягивать мои плечи, когда я накрою Вэл своим ртом.

Меня охватывает желание подхватить её на руки, уложить на стол и опуститься на колени. Она позволит мне или попытается оттолкнуть? Она позволит себе быть раскрепощённой, как в постели, или постарается обуздать свои эмоции на случай, если нас кто-нибудь может услышать? Валентина сидит в футе от меня и читает газету, в то время как я могу думать лишь о том, какая она мокрая, когда я касаюсь её языком, и о каждом маленьком звуке, который она издаёт во время оргазма.

Меняю позу и поправляю свой стояк, упиравшийся в край стола. Она не отрывается от чтения, восхищая меня своей сосредоточенностью. Остальной мир для неё сейчас не существует. Её умению можно позавидовать, потому что внешний мир слишком реален для меня каждую секунду каждого дня. И он затихает лишь тогда, когда я прикасаюсь к ней.

Открывается дверь, и в комнату врывается Алексей. Он высокий и темноволосый, на его теле не найти ни капли жира, и весь он покрыт кожей. Это привлекает внимание Вэл, и мне приходится напомнить себе, что она – моя, и Алексей не посмеет тронуть её. Он выжидающе смотрит на меня.

— В чём дело?